Альманах «Соловецкое море». № 10. 2011 г.

Николай Савельев

Из беседы Петра Леонова с Н. Н. Савельевым 2 октября 2007 г.

– Прежде всего, расскажите немножко о себе.

– Родился я в городе Нарьян-Маре. Учился в Мезени. Потом родители переехали в Архангельск. Окончил летное училище. Служил в Североморске в морской авиации штурманом. Жили мы с женой и сыном. Он уже взрослый, тоже, как и я, учился в училище. А дочка у нас была маленькая. Мы ее в сорок лет родили, в 1989 году. В 1994 году в звании майора я уволился в запас. Тогда мне было всего 45 лет.

В стране началась перестройка, а я тяжело заболел – острый полирадикулит (по научному – синдром Гийена-Барре). Если конкретно говорить о болезни – это отказ иммунной системы и, на фоне этого, всей периферической нервной системы. Пропадает всякая чувствительность, прекращается всякая мышечная деятельность. Остается только работающая голова, а тело бездействует. Ты соображаешь, но ничего не можешь делать. До сих пор ученые медики не могут точно определить природу этой болезни.

– Жизнь у Вас в авиации, наверное, была напряженной?

– Да, очень напряженной. Такая…я бы сказал «сурьезная». Возможно, это на организме сказалось… Какие-то симптомы, наверное, совпали. И пошло, и пошло, и пошло. Эта болезнь не выпускала меня никак. Становилось все хуже и хуже. Уже не знали, что со мной делать. Ничего не помогало. В конце концов, родные пригласили знающего специалиста из Мурманска. Из ведомственной больницы Севрыбы. Была такая богатая организация в советское время. Она очень качественно построила и оборудовала свою клинику.

И вот приехал ко мне оттуда врач, Юлий Наумович. Я его попросил: «Скажите мне без обиняков, безо всяких политесов, как мужик мужику: каковы у меня шансы? Сколько мне еще осталось?» Он говорит: «Хорошо. Если хотите честно, скажу. Шансов нет. Жить осталось недолго». Я говорю: «Понятно». Прямой ответ, по-моему, всегда располагает к нормальному, честному разговору. Не люблю уловки всякие. Я попросил его: «Возьмите меня к себе в больницу, чтобы освободить родных от лишних переживаний. Никаких претензий к Вам потом не будет. Гарантирую». Врач подумал. Видно, для него принять решение было непросто. В итоге – согласился. Так я оказался в Мурманске в больнице Севрыбы.

Лежал в отдельной палате. (Деньги были – договорились.) Делать нечего. Когда человек неподвижен, у него совсем другие восприятия и оценки. Я тогда понял, что быть счастливым, это не значит чего-то достичь, что-то получить. Или чем-то владеть… Счастливый человек, это тот, кто может стоять на своих ногах, тот, который может видеть землю. Потому что лежачий больной подняться и посмотреть в окно не может. Он в лучшем случае может видеть подоконник и в окне кусок неба. А в основном смотрит в потолок. Этим я и занимался дня четыре. При этом перебирал в голове все, что со мной было. Вспоминал свою жизнь, родных.

Отец у меня родился в 1912-ом году, мама – в 1915-ом. Родом они были ярославские. Несомненно, крещенные. Ни про Бога, ни про светскую власть плохо никогда не говорили. Вообще, грубого слова от них ни о ком не слышал.

Сказать, что я верил в Бога нельзя, но и сказать, что не верил – тоже нельзя. Заходил иногда в церковь. Бывало. К верующим никогда не относился с предубеждением. Я, вообще, ко всем людям относился одинаково. Пусть один – начальник, другой простой работник… Всех надо уважать. Доярка, плотник, скотник, хлебороб, летчик, инженер, учитель, врач – все люди! Созданы и живут для чего-то важного, нужного. Именно так я всегда рассматривал всех людей на Земле. Никак иначе.

Лежал я в больнице неподвижный, наверное, дня четыре. А потом настало 9 ноября 1995 года. Вечер того дня я помню очень четко. Лежу, в очередной раз вспоминаю всех. И думаю, ну если кому-то я нужен, кто-то меня знает, может быть, они мне помогут? Потому что все люди могут оказывать влияние друг на друга. И начинаю перебирать в памяти всех: «Родители мои, хоть и умерли вы давно, но может быть, я вам еще нужен? Братья и сестры мои… Я же вам нужен!» Друзья, знакомые, сослуживцы. Иные живые, иные умершие. Всех людей, с которыми мне было приятно общаться, вспоминал. И обращался к ним: «Если я вам нужен, если вы можете мне помочь – помогите!!!» Так вот перебирал, перебирал, перебирал множество людей. Все они перед моими глазами проходили. И я всех просил: «Если можете, помогите!» В принципе, я тогда впервые в жизни понял, что значит взмолиться. (Мы это слово обычно недооцениваем.)

И вдруг мне в ответ ровный Голос ниоткуда, будто со всех сторон, говорит: «Перекрестись два раза!» Я, воспитанный в советское время, тогда еще не крещеный был. И лоб никогда не перекрещивал. А тут стал пытаться перекреститься. Хоть руки и не действовали практически, я их как-то сумел чудом вместе сцепить и изобразил подобие крестного знамения. (О соединение пальцев в троеперстие и речи быть не могло – пальцы у меня совсем не сводились, были скрюченные.) И опять тот же ровный Голос говорит: «Обещай, когда встанешь на ноги, отработать в мою славу год на Соловках». Я говорю: «Обещаю!» – «Перекрестись еще один раз!» Я опять больными руками что-то попытался изобразить…

Полежал еще. Поразмышлял о происшедшем. Думаю: интересно как! Что это было? Сон? Галлюцинация? Нет. Сознания я не терял, не спал, был в полном рассудке. Мнительностью не страдаю. Фантазировать не умею… Голос звучал абсолютно явственно. Никакого страха, сомнений при этом я не испытывал. Абсолютно спокойно все это воспринял. И поверил.

С того дня я пошел на поправку. Стал выбираться потихонечку из кошмара, в котором находился. И руками, и ногами, и телом я ведь уже был по ту сторону. Только зубами еще, наверное, за какую-то ниточку на этом свете держался.

С той поры потихоньку, помаленьку, по чуть-чуть я стал выкарабкиваться. Ни врачи, ни родные ничего понять не могли. Процесс поправки был длительным. И очень интересным: столько нового в себе обнаруживаешь, когда всё начинает возвращаться. Ведь перед этим я уже не ощущал себя. Если глаза закрывал, не понимал, не чувствовал, где у меня нога, где рука, где я сам. Только с открытыми глазами, видя свое тело, я мог что-то воспринимать и оценивать. А сделать какое-то движение я вообще был не способен. Жуткое состояние. И каким радостным оказалось возвращение к жизни!

Очень я благодарен своему врачу Юлию Наумовичу. Настоящий врач! Вообще, настоящие люди всегда оказываются там, где делается настоящее дело. Он, собственно, лечил меня так же, как и предыдущие врачи. Лекарства, процедуры. Но был особо внимателен ко мне. Продлил мое лечение до двух месяцев. И к Новому 1996-ому году, я уже на своих ногах, хотя еще неуверенно ступая, опираясь на палку, вышел из больницы. Вернулся я в нее ровно через год на повторное медицинское обследование. Меня встретили словами: «А где же Ваша палочка?» Она была мне уже не нужна. Передвигался без нее свободно.

– Николай Николаевич, а Вы что-нибудь рассказали врачам про чудо, которое с Вами случилось?

– Да нет. Зачем же такое кому-то рассказывать… С женой, конечно поделился…

Итак, к жизни я вернулся, фактически, с того света. После этого я, конечно, крестился. Правда, сам не знаю почему, не сразу. В 1999 году я был в гостях у сестры в Курске. И там разом окрестились: я, сестра и моя дочь. Соловки, после случившегося со мной, я никогда не выпускал из головы. Но надо было немного оклематься. И дочку маленькую не мог на жену бросить.

Проанализировал свою житейскую ситуацию. Я уволен в запас. Денег нет. Вообще нет. Сбережения, которые были собраны на всю оставшуюся жизнь, сгорели. Все надо было начинать с нуля.

Как инвалиду первой группы мне дали от Министерства обороны квартиру в Твери. Переехали. Сначала работал там охранником. Обзавелся «буханкой». Возил всякие товары. В 2006 году дочка окончила школу, поступила в университет. После этого я уже с чистой совестью мог выполнить данный мне Наказ: стал собираться на Соловки.

– А Вы там раньше не бывали?

– Один раз, в 1976 году приезжал на «Буковине». Вечером в Архангельске сели, утром были на Соловках. Там – всё бегом. Разрушенный монастырь, на лодках по каналам, ботанический сад, не помню уж чего еще… А вечером – обратно на теплоход. И утром уже в Архангельске.

– На Вас тогда Соловки не произвели особого впечатления?

– Почему же не произвели? Произвели. Но впечатление было двойственным. Во-первых, удручающим…

– Из-за состояния памятников?

– От состояния всего. Монастырский двор, где в беспорядке валялись надгробья. Собор с крашенными жестяными крышами вместо куполов. Магазин у Никольских ворот, там, где сейчас братская трапезная. «Хлеб, водка, хомуты» – как и положено, ассортимент деревенской лавки в те наши времена. Жуткое было впечатление! Природа, конечно, понравилась. Вообще, было интересно, любопытно, но… Всё думал, как смогли сами русские люди (ведь не какие-то враги!) довести такое место до такого состояния.

– Про СЛОН экскурсоводы тогда не вспоминали?

– На лагерную тему тогда вообще было наложено табу. И военный отряд был засекречен. И про монастырь рассказывали с издёвкой, с атеистических позиций. Вообще, очень сложная у Соловков судьба получилась. Будто выпали они из истории. Как будто ничего и не было. Соловков не было!

Теперь, конечно, я воспринимаю Соловки совсем иначе.

– Продолжим основную тему нашей беседы. Когда Голос повелел Вам ехать именно на Соловки, не удивились?

– Абсолютно не удивился. Если б было сказано про другое место, я б туда точно так же лыжи вострил. А раз было сказано на Соловки, я начал искать туда дорогу. Решил узнать в интернете, как добраться на остров. Посмотрел сайты о Соловках. Наткнулся на сайт Товарищества Северного Мореходства – www.solovki.info. Понравился. Серьезный. Не то, что другие – «ля-ля-тополя». Почитал на форуме сайта «Катера и яхты» о строительстве яхты «Святой Петр» в Морском музее. Мне это дело показалось очень интересным. Тем более что было конкретное объявление: «Нужны плотники». Приглашают работать. Я задумался. Ведь в том Сигнале, который был дан мне 9 ноября 1995 года, не было сказано, где и кем мне надо отработать год на Соловках.

– Но по логике православного человека, если ты услышал Глас Божий, то надо идти трудиться в монастырь.

– Совершенно верно. В Архангельске на подворье я нашел телефоны Соловецкого монастыря. Дозвонился. Но недоразумение вышло. Там подумали, что я уже нахожусь на Соловках. Говорят: «Хочешь работать? Приходи утром к монастырским воротам». Я отвечаю: «Больно далеко идти, я же из Твери звоню». – «Так чего голову морочишь? Летом приезжай!» Я немного обиделся, потом подумал, может быть это промысел Божий? Связался по телефону с Сашей Лапенко, руководившим строительством яхты «Святой Петр».

20 мая 2007 года я прибыл на Соловки. В Морском музее меня встретили как родного. И я стал тут трудиться.

– Необычным образом попали Вы на Соловки. Считаете ли, что работаете тут именно на том, месте, куда Вас Господь направлял?

– Работая на верфи Морского музея, я, конечно, тоже размышлял: там ли я работаю или не там?

Я думаю, если моя работа позволит вернуть хотя бы маленькую часть утраченного от той России, которую мы потеряли (потеряли, как мне кажется даже не в 1917 году, а несколько раньше), то буду считать, что свою миссию в этом мире я выполнил.

И если яхту «Святой Петр» спустят на воду под стенами Соловецкого монастыря, то это будет важно не только для нас с вами, но и для истории Русского флота, для истории Соловков, для истории России. Я редко употребляю в жизни имя Божие, но, тут скажу: по-моему, строя корабль, мы делаем дело Божеское.

– Николай Николаевич, Собираетесь ли Вы приехать на Соловки на следующий год?

– Да, конечно, обязательно приеду.

– Вы потрудились на верфи пока что только четыре летних месяца, на зиму работы прерываются. Как Вы для себя определили? Будете приезжать до тех пор, пока в сумме не отработаете назначенный Вам год трудничества на Соловках или пока корабль не построят?

– Ничего я для себя не определил. Буду приезжать, пока жив, сколько Бог даст здоровья.

*   *   *

Николай Николаевич Савельев проработал на верфи Морского музея три летних сезона, то есть в сумме – примерно один год. Именно столько, сколько было назначено ему потрудиться на Соловках.

Кто знает, когда забрал бы Господь раба Божьего Николая, если б он отработал назначенный срок, трудничая двенадцать месяцев подряд в Соловецком монастыре?

Может быть, именно для того, чтобы подольше задержаться на нашей грешной Земле, даря любовь и радость родным, друзьям, команде плотников, строящим яхту «Святой Петр», всем нам, Николай Николаевич наткнулся в интернете на сайт Товарищества Северного мореходства…

Упокой Господи, душу усопшего раба Твоего Николая, и прости ему все согрешения вольные и невольные, и даруй ему Царствие Небесное.

Версия для печати