Альманах «Соловецкое море». № 6. 2007 г.

Светлана Вереш

Часть 1 (начало)

Часть 2 (продолжение)

Часть 3 (окончание)

ЛИСТАЯ СТАРЫЕ ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ

Вернувшись из командировки в Москву в январе 1966 г., составляю планы дальнейшей работы. Они кратко зафиксированы в записной книжке. Собравшись с мыслями, отправляюсь в командировку в Архангельск. Нужно подготовить три-четыре экскурсовода из местных жителей, подобрать билетера, уборщицу.

Решено в течение зимы разработать план экспозиции музея в Настоятельском корпусе, в течение года подготовить помещение, проследить за ремонтом.

Необходимо было договориться и о поездке в Москву за экспонатами. Считала я также, что хорошо было бы пройти стажировку в Государственных центральных художественно-реставрационных мастерских (ГЦХРМ), ознакомиться с простейшими методами консервации икон, которые будут поступать в Соловецкий музей. Предполагала встретиться в Архангельске и с археологом А.А. Куратовым, выяснить, где можно побывать в экспедиции, разработать маршрут.

В связи с организацией музея и ожидаемым притоком туристов решено было Наместнический корпус, где я жила, использовать под турбазу, и его нужно было освободить. Да и мне хотелось получить более просторное помещение (тогда в свободных монастырских корпусах их было предостаточно). И уже в начале лета я перебралась в Святительский корпус.

СОСЕДИ

Новые заботы способствовали моему сближению с соседями: реставраторами, плотниками, малярами. Слева от меня жила дружная семья Кольцовых, где подрастало несколько чудных девочек-певуний. Самой замечательной из всех была старшая — Люба, с удивительным вкусом одевавшая своих сестренок в платьица из модного тогда ситца. Сестры красовались в них в течение короткого соловецкого лета.

К старшим девочкам иногда приходили юноши-моряки, служившие в расположенной тогда на Соловках воинской части. Мама приветливо встречала их. За чайным столом беседа была общей. Люба, всегда собранная, безупречно корректная в отношениях с людьми, стала впоследствии одним из экскурсоводов.

Справа жила семья Третьяковых. Прекрасным человеком, необыкновенно добросовестным штукатуром-маляром была хозяйка этой семьи Евгения Николаевна. В семье росли два младенца — милые, очень хорошенькие улыбчивые девочки. Женя была образцовой матерью. Дома идеально чисто, девочки нарядные, веселые. Именно с Женей мы позже готовили помещение для музея.

Рядом с ними, дальше по коридору, жили две семьи плотников. Их руками сделаны шатры, до наших дней увенчивающие башни крепости. Делали они их и зимой. У меня сохранились фотографии, где они сняты во время зимней работы на башнях.

Одна из этих семей — молодые супруги с маленькой дочкой. Отец собирал все сведения, которые только можно было собрать тогда о Соловках, любил стихи. Часто втроем они заходили ко мне посидеть вечерком.

Другая семья сначала встретила меня откровенно враждебно. Уже немолодые супруги жесточайшим образом ссорились. Очень шумно! Но постепенно, не встречая с моей стороны противостояния, или, может быть, в благодарность за то, что отца семейства (он был значительно старше меня) я одна среди всех неизменно называла по имени и отчеству — Прокопий Яковлевич, отношения наши стали доброжелательными. Однажды, помнится, он мне сказал: «Светлана Васильевна, если кто тебя вздумает обидеть, ты мне только скажи. Ты знаешь, как я топором владею». Знала. Виртуозно. Но особенно я подружилась с их дочкой Катюшей. Эта энергичная, деятельная, независимая девочка радовала меня своей непосредственностью. Часто, когда вокруг меня стояла толпа экскурсантов (про группу около ста человек иначе не скажешь), Катюша подходила ко мне, брала меня за руку и заявляла: «НАША Светлана Васильевна!»

МУЗЕЙНЫЙ ЭКСПОНАТ

Как-то раз я обрабатывала фонды в своем маленьком кабинете на втором этаже с окнами на собор. На первом этаже уборщица Маша разбирала и укладывала пушечные ядра, перенесенные из Корожной башни. Пятилетняя Катя тоже решила помочь... До сих пор не могу вспоминать об этом спокойно, без внутреннего трепета. Поднимается ко мне Маша и взволнованно говорит, что Катя с подружками принесли крупный артиллерийский снаряд. «Маша, мне пока некогда, потом посмотрю». Но, чуть затревожившись, спустилась вниз. Вижу сияющую медную головку снаряда. Потянуло потрогать её носком туфли. До сих пор помню, в чем я тогда была обута! Удержалась, поднялась наверх, позвонила в воинскую часть. Приехал с матросами офицер, муж нашей школьной учительницы. Оглядел находку, поднялся ко мне. Смотрю — на нем лица нет: «Где вы взяли этот снаряд? Мы закрыли вход в Кремль, двери магазина, чтобы никто не выходил, и вы, пожалуйста, оставайтесь на месте». Через некоторое время ко входу в музей подошла грузовая машина, в кузове толстым слоем был насыпан песок. Из окна мне было хорошо видно, как осторожно вынесли матросы снаряд, положили на песок. Медленно отошла машина. Через какое-то время у меня в кабинете вздрогнули стекла. А малышки несли этот снаряд от Белой башни, совсем не по ровной дорожке!

СНЕГ

Вернувшись на Соловки из Архангельска, готовлю экскурсоводов, пишу тематико-экспозиционный план, слежу за подготовкой помещения. Появилось что-то вроде штата сотрудников: кассир, контролер, уборщица. Приближается весна. Своды Преображенского собора под прогнившей, полуразрушенной крышей, засыпаны толстым слоем снега. И вдруг я представила, как этот снег подтает. Вода будет просачиваться между кирпичами, ночью подмерзать. Всё это происходит под ветхой крышей в течение многих лет!.. С той поры, пока не было кровли на соборе, мы в конце зимы поднимались на своды и сбрасывали снег.

ВСТРЕЧА С ЛИХАЧЕВЫМ

Постепенно подошел туристический сезон, перед его началом я получила письмо от Д.С. Лихачева, где он в частности писал: «Я собираюсь приехать на Соловки с экскурсией научной конференции «Памятники культуры русского Севера», которая должна состояться в Архангельске 7–11 июля. Экскурсия должна приехать на Соловки утром 10 июля. Возвращаться с ней в Архангельск я не хочу, а хочу пробыть несколько дней на острове. Мой доклад «Задачи изучения Соловецкого историко-культурного центра» намечен на 9 июля. Я Вам привезу машинописную копию своего доклада.

У меня к Вам просьба — подыскать для меня место, где бы я мог ночевать 3–4 дня. Я понимаю, что с помещением у Вас будет очень трудно, и поэтому я не буду требователен. Я буду ходить весь день. Мне нужно будет где-то редко спать».

Гостиницы на Соловках тогда ещё не было. Семья Кольцовых по моей просьбе освободила для него одну из маленьких комнат. Любу я попросила позаботиться о Дмитрии Сергеевиче. В келье, где помещались только кровать и стол, он провел несколько дней. Люба поддерживала здесь идеальную чистоту. Каждый день у Дмитрия Сергеевича было белоснежное, накрахмаленное постельное белье и букет свежих полевых цветов на столе. При этом сама она, казалось, носила шапку-невидимку.

Утром 10 июля я встретила Дмитрия Сергеевича на пристани и мы, хотя никогда не виделись раньше, уверенно пошли навстречу друг другу. Может быть, мне помогло то, что его дочь Вера, моя однокашница, была очень похожа на него.

После того, как я представила Любу Дмитрию Сергеевичу, поручив ей заботу о нем, в течение дня его не видела. Нужно было открыть и показать здания участникам конференции, провести их по сложному маршруту архитектурного ансамбля, что-то рассказать, ответить на вопросы.

В течение трех дней, которые Дмитрий Сергеевич провел на Соловках, мы объехали архипелаг на лодках и машине, любезно предоставленной администрацией. Но, прежде всего, мы обошли ансамбль монастыря, «Кремль» как стали называть его со времен лагеря, в котором Дмитрий Сергеевич провёл четыре года. Он подробно описал мне, в каких зданиях располагались роты, по какому принципу они формировались, какие функции выполняли, какие наказания ждали тех, кто не мог выполнить непосильные задания.

Из того, что рассказывал Дмитрий Сергеевич, я многое записала. Но сведения эти не вошли в текст моей экскурсии, хотя в частных беседах я о многом говорила. Позже мы были с ним и на Анзере и на Муксалме, ездили на Заяцкие острова и Секирную гору.

В середине июля 1966 г. я получила от вернувшегося домой Дмитрия Сергеевича подробное письмо, где он благодарил нас с Любой за заботу о нем. В этом письме он предложил мне подумать о поступлении в аспирантуру Русского отдела Эрмитажа или нашего института (Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина). Будучи в Ленинграде, я навестила Д.С. Лихачева, но руководили мною тогда другие планы. Я не могла уехать с Соловков, не заложив основу музея.

Дмитрий Сергеевич неустанно побуждал меня писать. Так была написана моя первая статья «Соловки», опубликованная в третьем номере журнала «История СССР» за 1967 г. Вступительное слово к ней написал крупнейший специалист по древнерусской архитектуре, академик Н.Н. Воронин. К этому времени я была уже представлена Николаю Николаевичу и выслушала его добрые советы по соловецкой работе.

Бывая по делам в Ленинграде, я встречалась с Дмитрием Сергеевичем, дважды была в его доме, где познакомилась с его женой и второй дочерью, сестрой Веры.

Я искренне и горячо благодарна Дмитрию Сергеевичу за возможность увидеть в Библиотеке Академии наук (БАН) книги, принадлежавшие Соловецким святым. Это «Лавсаик» XV в. преподобного Зосимы, две книги святителя Филиппа: «Евангелие» 1551 г., украшенное миниатюрами и заставками, которое было написано в монастыре по его повелению, и «Апостол» XVI в. Там же хранится «Псалтирь» XVI – начала XVII вв. Авраамия Палицына. Книги поступили в БАН из Историко-археологического института Академии наук в 1932 г. Увидев эти книги, я впервые испытала тот особый трепет, который охватывает при общении со святыней.

УСТАРЕВШИЕ ВИТРИНЫ

Среди туристов в 1966 г. были сотрудники различных музеев, в том числе и центральных. Я рассказывала, что готовится открытие Соловецкого музея. Вдруг слышу от кого-то, что Эрмитаж перестраивает экспозиции и заменяет устаревшие витрины. Их охотно отдают в другие музеи. Я решила выяснить возможность приобретения витрин и отправилась в Ленинград.

Достигнув цели, передала письмо ученому секретарю Эрмитажа, и она направила меня в хозяйственный отдел. Как сейчас вижу огромный зал, наполненный светом из огромных окон, светом, отраженным от невских вод. Множество столов, за которыми щелкают на пишущих машинках и счетах нарядные, очаровательные «петербургские дамы». Нашла нужную мне сотрудницу. Начала слушать ее объяснения на бухгалтерском языке, и когда попросила что-то уточнить, она, воззрев на меня, спросила: «Почему прислали именно Вас?!» А я подумала: «Кого еще можно было послать, чтобы он знал как и в чем разместить имеющиеся экспонаты?»

Наконец, я в хранилище витрин. Отбираю необходимые. Уж так хороши! При мне витрины обмеряли. Решено, — я приеду за ними, когда будет заказан железнодорожный контейнер, о чем мне сообщат телеграммой. Сообщили, приезжаю. Во дворе поставили контейнер, вынесли витрины... Вижу — контейнер мал.

Отправить груз нужно было именно в этот день. Решить вопрос о замене контейнера мог только главный начальник железнодорожного управления. Отправилась к нему. По его лицу поняла, что поставила перед ним непростую задачу. Подумал, созвонился по телефону с теми, кто мог исправить дело. К концу дня витрины были в другом контейнере отправлены в Архангельск и осенью оттуда перевезены на Соловки моим незаменимым помощником Николаем Варакиным.

У меня сохранилась запись о расчетах с рабочими, помогавшими погрузке витрин в контейнер. Записаны имена, возраст, паспортные данные, адреса шофера, охранника, рабочего, хранительницы хозяйственных фондов... и получил из них каждый от 12 до 30 рублей. Для сравнения, — моя зарплата тогда была около 700 рублей.

ЮБИЛЕЙ СОБОРА

Наступил экскурсионный сезон. По выходным дням — регулярные рейсы теплоходов с туристами. Многие прилетали и самолетами. В 1966 г. на Соловках великий юбилей — 400 лет освящения Преображенского собора — одного из самых грандиозных и самобытных памятников русской архитектуры середины XVI в. Официально этот праздник тогда никто и не думал отмечать. Я же пропустить дату не могла. По моей просьбе художница сделала линогравюру с изображением собора и знаменательной датой. Оттиск с нее мы напечатали на обороте входных билетов на территорию монастыря.

ОХОТА — НЕ ЖЕНСКОЕ ДЕЛО

В этот юбилейный год приехал на Соловки, надеясь отыскать какие-нибудь сведения о судьбе своего деда, Павел Васильевич Флоренский. Помочь ему в поиске я тогда ещё не могла, но общение с ним было для меня очень интересным. Однажды мы вместе дошли до Секирной горы через Савватиево и Исаково. Возвращаемся обратно. Я, внимательно слушая его рассказ о теории Вернадского, думаю, чем же накормить гостя. Дома только картошка, чай. Столовой тогда не было и, когда с кем-то складывались дружеские отношения, мы устраивали общую трапезу, чем Бог послал, у меня дома.

Вдруг на дорогу выскочил заяц, подпустил нас поближе и спокойно ускакал в лес. Откуда ни возьмись, на дороге появилась молоденькая черно-белая лайка с изящной мордочкой и закрученным хвостиком. Павел восхитился её породистостью и приласкал. Несколько метров она пробежала рядом с нами, и вдруг стремительно ринулась в лес. Сначала мы услышали её особый лай, — лай гона — потом вскрик. Павел со словами: «Она не должна была потрудиться напрасно, да и жертву её нельзя оставить», свернул в лес и через некоторое время вынес оттуда зайца, держа его за задние лапки. Я поняла, что охота — не женское дело, во всяком случае — не мое.

Позже Павел Васильевич по высланным мною небольшим кусочкам монастырского кирпича XVI–XIX вв. определил технологию его изготовления, что имело для меня большое значение в осмыслении истории монастыря. Великолепный средневековый кирпич, из которого сложены главные здания монастыря, выдержал удары английской артиллерии в середине XIX в. Кирпич, изготовленный в XVIII и XIX вв., значительно уступает в своем качестве.

ИЗ РОДА ПАЛИЦЫНЫХ

Поздняя осень на Соловках. Туристические суда больше не приходят, но изредка прилетают на самолете небольшие группы гостей. Иногда я рассказываю им о монастыре, его архитектурном ансамбле. Обычно я заканчивала экскурсию около Настоятельского корпуса у колоколов: европейского XV в. и русского, отлитого в память об артиллерийском обстреле Соловецкого монастыря английскими фрегатами. Слегка ударяла по тому и другому колоколу, что позволяло сравнить их звучание и оценить благородство певучего звука русского колокола XIX в. В 1960-е гг. принято было считать, что после XVII в. в русской традиционной культуре наблюдается упадок профессионального мастерства. Росписи XVIII–XIX вв. в реставрируемых храмах не восстанавливались, иконы этого времени не поступали в музейные хранилища. Многих, в том числе и меня, такая тенденция тревожила. Неожиданно обратил на себя внимание пожилой темноволосый с проседью человек. Мы разговорились. Порадовало полное единодушие. Выяснилось, что мой собеседник принадлежит к роду Авраамия Палицына и приехал на Соловки почтить память одного из своих предков.

ЭКСПОЗИЦИЯ

К зиме был подготовлен экспозиционный зал. Экспонаты и витрины были уже на Соловках, местными силами сделаны дополнительные стенды и другие приспособления. Надо было приступать к делу и к началу января, при посильном участии двух выпускниц соловецкой школы, экспозиция была построена. Разместилась она тогда в одном, но достаточно просторном зале.

Я, проконсультировавшись в фондах Исторического музея и получив практические навыки по консервации металла, пройдя стажировку в отделе металла, обработала все экспонаты.

ПОМОЩНИКИ

Летом 1967 г. на Соловках начал работать студенческий строительный отряд. В его состав вошли две группы историков и филологов, которые помогли мне взять на учет памятники Большого Заяцкого острова и Исакова. С историками мы подружились и уже почти сорок лет храним самые добрые отношения. Все они состоялись в жизни. Позже, когда в музеи Суздаля и Звенигорода ко мне приходили выпускники Исторического факультета МГУ, и я рассказывала им о работе на Соловках, называя имена дорогих помощников, они почтительно замирали, вспоминая своих преподавателей.

Много лет спустя, узнав о месте моей работы из газет, они, не предупредив меня, приехали в Звенигород и вместе с женами и детьми неожиданно вошли в мой директорский рабочий кабинет. Радость мою описать было невозможно. Сын одного из них позже стал моим крестником. Порадовал меня своим приездом в Звенигород и Виктор Кулаков, тепло опекавший на Соловках моего сына. Он долгое время проработал в бригаде П.Д. Барановского, а потом стал директором музея в усадьбе Грибоедова в Смоленской области.

Когда я стала писать эти воспоминания, мне захотелось узнать, как студенты запомнили эту поездку на Соловки. Вот фрагмент письма, полученного от одной из тогдашних студенток Зои Цимбаевой:

«Наша компания собралась на Соловецкие острова летом 1967 г., после третьего курса исторического факультета Московского университета. Коля Цимбаев давно поговаривал, что хочет побывать на Соловках. Однако организатором поездки был наш однокурсник Борька Иванов, ставший потом Борисом Юрьевичем и всю жизнь проработавший в «Большой Советской/Российской энциклопедии». Это был энергичный и общительный мальчик. Он знал, что на Соловках второе лето работает стройотряд наших студентов-физиков, которые реставрируют Кремль, и включил нас в его состав.

Помню, как с Вами, Светлана Васильевна, мы поехали на Зайчики, где должны были заниматься исследованием Андреевской церкви. На Большой Заяцкий остров нас отвез Славка. Намного нас старше, он запомнился как прекрасный, добрый и доброжелательный человек.

Откуда взялись продукты, которыми Вы нас снабдили, не помню. Искренне надеюсь, что Вы не покупали их за собственный счет. А если выбивали у организаторов стройотряда или местных властей, то, думаю, это далось нелегко. Откуда-то взялись для нас спальники и палатка. Причем сначала одна, а через какое-то время Вы, Светлана Васильевна, к нам приехали и привезли еще еды и вторую палатку. Спасибо, что взяли нас под личное покровительство!

На Зайчиках Цимбаев и Иванов старательно занимались обмерами церкви, Вигасин описывал каменные лабиринты. В нашей группе я была единственной девочкой, с трудом выпросившей у мальчиков разрешения их сопровождать. Все ребята знали, куда и зачем едут. Я — нет. Они хотели видеть древний Соловецкий монастырь и СЛОН. Я о последнем даже не слышала. Помню, Вы сидели у нас в комнате и рассказывали об истории Соловков в ХХ в.

Большое спасибо за многолетнюю дружбу, которой Вы нас дарите, и за то лето!

Цимбаевы, Зоя и Николай»

Группа филологов, работавшая по учету памятников деревянного зодчества в Исаково, составилась иначе. Чудная девочка Лена, руководившая её работой, пригласила в группу своих друзей, глубоко симпатичных ей ребят, человек восемь–десять. Все они дружили с Леной, но до поездки на Соловки не были знакомы между собой. Подружиться в процессе работы они не смогли и отчаянно перессорились. Все обмеры, которые они сделали, мне пришлось повторить заново. Лена была глубоко огорчена и будучи очень доброй девушкой не могла понять, почему всё так получилось.

НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ

На Соловках в то время работали разные люди, в том числе и те, которым не позволялось жить в других местах, бывшие заключенные. Среди них попадались незаурядные личности. Основным их занятием на островах была добыча ламинарии. Студентов исторического факультета МГУ, в том числе Зою и Николая Цимбаевых, нужно было отправить на Заяцкие острова. Там же работала бригада ловцов ламинарии.

Когда я искала возможность вывезти своих помощников на остров, случайно встретила в магазине Славу, одного из рабочих с Зайчиков. Получив зарплату, он закупал продукты на всех своих товарищей. Попросила его о помощи. Когда на карбасе вышли в море, наш кормчий вдруг заявил, что сначала мы остановимся у одного из Парусных островов. Не слушая возражений, вытащил лодку на берег и лег, вытянувшись во весь гигантский рост. Закрыв глаза, сказал, что уходим через сорок минут. Эти минуты запомнились мне на всю жизнь. Необитаемый остров — особое пространство. Хозяева здесь — птицы. Во вмятинах травы, толстым слоем покрывшей камни, прятались гнезда. Я впервые увидела птенцов, покрытых коричневым пухом с темными пятнышками.

Однажды мы со Славой ждали лодку на берегу моря. Тогда он рассказал мне сюжет задуманной им пьесы. За столом сидят четверо: мальчик, юноша, мужчина и старик. Они беседуют между собой. Но это один и тот же человек.

ДОРОГА НА СЕВЕР

Студенческий строительный отряд состоял в основном из студентов физфака МГУ. Они приезжали помогать в реставрации архитектурных памятников и ко мне прямого отношения не имели, находясь в ведении Производственного бюро.

Первое, что было сделано отрядом, — это подготовка к туристическому использованию дороги, ведущей от монастыря на север острова. В начале их работы я с ужасом заметила, что разрушается система естественного дренажа. Крупные камни с обочины отвалены в сторону. Это нарушало структуру дорожного полотна. Заранее зная, как хорошо умею наживать врагов, пошла к главному инженеру отряда. К счастью, мы поняли друг друга, и мои замечания были учтены. Впоследствии с этим человеком — Игорем Климентьевичем Русакомским — сложились самые добрые отношения. Подружился он и с помогавшими мне студентками нашего института. В то лето они водили экскурсии. Часто вечерами мы собирались побеседовать, почитать любимые стихи, послушать музыку, — у меня была подаренная мне отцом радиола и много пластинок с записями классической музыки.

В тот момент я увлекалась стихами Гарсиа Лорки. За чаем, мы зажигали свечи. После одного такого вечера осталось стихотворение, написанное Игорем Русакомским:

Полумрак белой ночи
Охватил все углы.
Пламя слабое корчат
На столах две свечи.
Благовония тают,
Синий сладок дымок.
Звук стихов наполняет
Эту комнату снов.
Монастырские стены
Охраняют тепло
На седеющем Севере.
Откровенье стихов
Об испанской гитаре,
Об утратах любви.
Моря Белого дали.
Соловки, Соловки.
Камень рыжий, замшелый
Опустился в закат.
Башни толстые внемлют,
Дремлют и спят.
Монастырские стены
Сохраняют тепло.
На седеющем севере
Звук испанских стихов.

Как точно передают эти стихи атмосферу наших вечерних соловецких сидений! Позже мы виделись Игорем Клименьтевичем на конференциях, Рождественских чтениях, в храмах, искренне радуясь встречам.

ЭКСПЕДИЦИЯ В ПУРНЕМУ

Одним из самых дорогих воспоминаний стала для меня экспедиция в село Пурнему на Летнем берегу Белого моря летом 1968 г. Из командировки я привезла 56 бытовых вещей и две иконы из Никольской церкви села Нижмозеро: преподобных Зосимы и Савватия, Чудотворцев Соловецких и Богоматери «Всех Скорбящих Радость». Девять прялок были переданы в Онежский музей.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Ко мне в Суздаль приехала начинавшая работать на Соловках Людмила Васильевна Лопаткина, новый директор Соловецкого музея. Мы просто побеседовали. Я понимала, что Соловки её сами управят. Впоследствии, я искренне радовалась тому, как полнокровно жил музей под её руководством.

Сколько талантливых людей работало и по-прежнему работает в музее! К сожалению, я знаю далеко не всех, но многие из них возвели достоинство Соловецкого музея на высокую ступень. Сколько прекрасных книг создано о Соловках на основании углубленного изучения тех проблем, которые они ставят!

В замкнутом пространстве Соловков всегда ощущаешь гармонию природы, исполненной светлой кротости, и величественных сооружений, созданных руками человека. Это пространство окружено, защищено необъятным морем. Не раз я убеждалась в том, что на Соловках люди находили себя, раскрывались в своей неповторимости. Но не всем удавалось сохранить это, вернувшись домой. Духовный мир Соловков оказывался многим не по силам.

Кто-то не в состоянии был воспринять утонченную просветленность и мощь правды, которую несут в себе Соловки. Они пытались осмыслить их под себя, основываясь на современных и исповедуемых в определенных кругах ценностях и идеях. Многие сломались, может быть, именно потому, что не освободили свои незаурядные натуры для прямого общения с этим уникальным миром.

У каждого должны сложиться свои отношения с Соловками. Именно там я поняла, что нельзя ничего формировать под себя. Необходимо делать дело, на которое ты поставлен, ощутив полноту и многогранность окружающей среды, самобытность характеров тех, с кем общаешься и сотрудничаешь.

Вереш Светлана Васильевна

Родилась в 1935 г. в Хабаровске. В 1960 г. окончила Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Академии художеств СССР (Ленинград). Искусствовед. Работала на Соловках в 1965–1968 гг., основатель Соловецкого музея (ныне — СГИАПМЗ). Заведующая отделом древнерусского искусства Владимиро-Суздальского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника в 1968–1975 гг. Директор Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея в 1975–1983 гг. Старший научный сотрудник Бородинского военно-исторического музея в 1984–1990 гг. Ныне живет в Дмитровском районе Московской области.

Версия для печати