Альманах «Соловецкое море». № 6. 2007 г.

Василий Пуцко

В русской церковной истории есть поразительные примеры того, как суровый и смиренный аскет вдруг превращается в рачительного игумена, а затем и верного своему пастырскому долгу иерарха. И здесь лучшим образцом остается святитель митрополит Филипп Колычев, одинаково достойно проявивший себя как простой инок, как настоятель Соловецкого монастыря и как пастырь, испытавший на себе последствия гнева царя Ивана IV и увенчавший свой подвиг мученической смертью праведника. На митрополичьей кафедре он находился очень недолго, в течение 1566–1568 гг., но его святительское служение вписано золотыми буквами в тысячелетнюю историю Русской Церкви. Имя и подвиги митрополита Филиппа не были забыты, и вскоре после блаженной кончины началось его молитвенное почитание, завершившееся в XVII в. причислением к лику святых.

Каков был облик святителя? Его портреты неизвестны, а иконописные изображения, казалось бы, условны, как всякий идеальный образ. Но, с другой стороны, невозможно представить в основе иконографической традиции произвольно созданный образ, без какого-либо типологического сходства со столь выдающейся личностью. По крайней мере черты типологической портретности есть основания предположить, даже исходя из известных материалов.

В 1545 г. по заказу недавно поставленного игуменом Соловецкого монастыря Филиппа Колычева была написана икона «Богоматерь Боголюбская с житием препп. Зосимы и Савватия», в среднике которой — группа коленопреклоненных и припадающих иноков вместе с предстоящими перед Богоматерью соловецкими преподбными Зосимой и Савватием¹. В этой группе обращает на себя внимание изображение находящегося впереди группы, у ног св. Зосимы, длиннобородого молодого монаха, явно выделяющегося среди старцев. Не игумен ли это Филипп Колычев? Если это именно так, то изображение портретное, причем более раннее, чем все известные, относящиеся уже к XVII в. Смущает, правда, при таком определении форма бороды. Однако она оказывается неодинаковой и в иных изображениях, где личность святителя засвидетельствована сопроводительными надписями.

Поставленный на Русскую митрополию 25 июня 1566 г., Филипп занимал ее лишь до 1568 г., когда был лишен сана и подвергнут заточению, а 23 декабря 1569 г. он был удушен царским опричником Малютой Скуратовым. С перенесением мощей святителя в Соловецкий монастырь в 1591 г. связано установление местного празднования. Наконец, в 1652 г. его мощи были перенесены в Москву и положены в Успенском соборе Кремля. По указанию Иконописного подлинника, под 9-м января, предписано так изображать святителя: «подобием изчерна надсед, власы с ушей кратки, брада яки Николина, покороче, надседа мало, на главе шапка святительская, риза святительская, саккос, в омофоре и Евангелие»². Этим указаниям в основном следуют иконописцы XVII в., хотя есть и некоторые исключения, возможно обязанные локальной традиции.

Одно из наиболее ранних иконописных изображений митрополита Филиппа обнаружено на левой створке трехстворчатого складня, писанного одним из крупнейших государевых иконописцев Истомой Савиным (уп. 1595–1629), выполнявшего заказы Н.Г. и М.Я. Строгановых. Речь идет композиции, представляющей Богоматерь Боголюбскую на облаке с развернутым свитком в руке, с предстоящим митрополитом Алексием и припадающими митрополитами Киприаном и Филиппом, а также епископом Стефаном Пермским. Икона первоначально находилась в Благовещенском соборе Сольвычегодска. Время ее выполнения определяется концом XVI — началом XVII в.³ Фигура святителя, облаченного в крестчатый саккос, плавно изогнута в поклоне, руки молитвенно простерты. Худощавое лицо с тонкими чертами обрамлено короткой темно-русой окладистой бородой. На голове — архиерейская шапка с меховой ощупью, украшенная камнями или крупным жемчугом. Включение святителя Филиппа в число предстоящих и припадающих могло иметь место уже после 1591 г.

Перенесение мощей святителя Филиппа из Соловецкого монастыря в Москву летом 1652 г. заметно стимулировало развитие иконографии митрополита, в общем типологическом плане соответствующей изображениям московских святителей. Одним из этих прототипов могла послужить икона митрополита Алексия, написанная Давидом Сирахом в 1577 г., позже находившаяся в церкви Иоанна Предтечи Солотчинского монастыря близ Рязани⁴. Святитель Алексий изображен в саккосе с омофором и белом клобуке, с распростертыми руками, одной из которых благословляет, а другой — держит Евангелие. Точно так же, в фронтальной позе, в подобном облачении (но в архиерейской шапке), с разведенными руками, представлен митрополит Филипп на большой по размере иконе, происходящей из калужской церкви Преображения «что под горой» (Казанской), в Описи которой значится уже в 1802 г. При реставрации произведения внизу, по лузге, обнаружена следующая надпись: «7161 году марта писал иконописец Симон Федоров, а совершена в Великую Субботу». То есть икона написана весной 1653 г., к празднику Пасхи, а писал Симон Ушаков, и это одно из самых ранних его произведений⁵. Фон и поля иконы покрыты медной басмой с рельефными завитыми в спираль крупными растительными стеблями. Серебряный чеканный венец дополняла цата. В том, что этот образ выполнен именно для Калуги, можно усомниться, с учетом того, что в упомянутый храм были вложены иконы представителями московской аристократии⁶. Изображение святителя Филиппа здесь отличается индивидуальной портретной характеристикой, выделяющей этот образ среди аналогичных икон второй половины XVII в. Выразительно лицо человека, еще не достигшего преклонного возраста, твердого и решительного. Подобная икона, украшенная серебряным окладом, находилась в иконостасе Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря⁷.

Икон с аналогичным изображением, по-видимому, было написано много. Одна из них, в частности, находится в Калужской церкви Николы «в Козинке» (с фигурами Иоакима и Анны)⁸, другая — происходит из Софийского собора в Новгороде⁹. Подобное же изображение, в несколько упрощенной форме, в качестве образцового закреплено миниатюрой фронтисписа рукописи, содержащей службу, житие и чудеса митрополита Филиппа (Москва, ГИМ. Востр. 787), рубежа XVII–XVIII вв.

В иконописи второй половины XVII в. образ святителя Филиппа, естественно, несколько варьируется, главным образом за счет изменения пропорций, жестов, а также индивидуальной манеры исполнения. Примером тому, скажем, может служить икона старообрядческого Покровского собора в Москве¹⁰.

Сразу после канонизации митрополита Филиппа, судя по всему, в Москве было выполнено довольно большое количество его икон, преимущественно единоличных¹¹. Однако изображения святителя входили также и в состав определенных композиций. На иконе из Покровского придела церкви Ильи Пророка в Ярославле, выполненной Федором Зубовым в 1660 г., Филипп представлен в числе стоящих в рост шести святых архиереев, в молении перед иконой Богоматери Знамение¹².

Весьма примечательна написанная в 1656–1657 гг. икона Спаса на престоле с припадающими митрополитом Филиппом и патриархом Никоном, заказанная последним, уподоблявшим себя невинно пострадавшему святителю¹³. Икона происходит из местного ряда иконостаса на Голгофе Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря, где находилась до перестройки 1750 г. Согбенная фигура святого митрополита, с приподнятой головой, трактована скорее подобно парсунному портрету, и при этом особое внимание обращено на фактуру архиерейского облачения. Лицо трудно назвать иконописным: оно логичнее воспринимается в контексте исторической композиции, и его страдальческое выражение крайне мало соответствует образу святителя, причастного к небесной славе.

Судя по сохранившимся иконам, на сегодняшний день введенным в научный оборот, можно заключить, что иконографический образ святителя Филиппа в русском сакральном искусстве устанавливается сразу и навсегда, и уже отмеченные отступления носят единичный и случайный характер.

Иначе позволяет взглянуть на процесс сложения иконографической традиции в изображении московского митрополита русское лицевое шитье XVII в., представленное надгробными покровами на раку, в которой покоились его святые мощи. Самые ранние из этих покровов выполнены, когда мощи святителя уже были обретены, но еще оставались в Соловецком монастыре: в период с 31 мая 1646 г. до приезда за ними новгородского митрополита Никона в 1652 г. Шитье явно воспроизводит ранее существовавшие, но не сохранившиеся до нашего времени иконы, заметно отличавшиеся от ныне известных, о которых было упомянуто. Известно, что в Соловецком монастыре хранились две иконы XVII в. и одна икона начала XVIII в. с изображениями митрополита Филиппа, наиболее распространенного иконографического извода¹⁴. Похоже, что оригинальные варианты явно не соловецкого, а скорее московского происхождения.

При перемещении мощей святителя в 1652 г. в Москву были привезены и два покрова с его изображением, выполненные почти одновременно и сохранившиеся до нашего времени. Первый из них был изготовлен в московской мастерской жены стольника Ивана Дмитриевича Колычева, Марии Борисовны, в 1649–1650 гг., а вложил покров, по данным Вкладной книги монастыря, 4 июля 1650 г. уже их сын, стольник Иван Иванович Колычев¹⁵. Святитель изображен прямолично, в рост, с благословляющим двуперстным сложением, с Евангелием в левой руке, прижатым к груди. Длинный саккос украшен крестами в медальонах, на омофоре — кресты и «источники». Наиболее примечательной особенностью этого покрова является тип изображения лица, обрамленного низко растущей под подбородком прямой короткой бородой, вместе с плавно изогнутым контуром усов придающей облику святителя монголоидный характер несмотря на широко раскрытые глаза. На голове вместо архиерейской шапки традиционный для более раннего времени белый клобук, в каком принято изображать московских святителей Петра и Алексия, в эпоху которых еще не было в архиерейском богослужебном употреблении головного убора, представляющего модификацию императорской короны¹⁶. По широкой кайме покрова пряденой серебряной нитью по зеленой камке тонкой плотной вязью шиты тексты кондака и тропаря, объем которых не оставил места для вкладной надписи, и ее пришлось поместить на подкладке из красного атласа¹⁷.

Второй покров современный первому, 1650 г., но вышит более искусно. Он происходит из мастерской Евдокии Андреевны Стрешневой и вложен от имени ее и ее мужа, боярина Василия Ивановича Стрешнева, родственника царицы Евдокии Лукьяновны Стрешневой, в Соловецкий монастырь¹⁸. Святитель представлен благословляющим двуперстно перед грудью и держащим в левой руке Евангелие, оклад которого украшен изображением Распятия. Саккос орнаментирован крупными крестами в медальонах, а его подол — гирляндами из волют растительного стебля. На голове Филиппа — круглая святительская шапка с херувимом, без явно выраженной опуши. Лицо с тонкими чертами, обозначенными графической линией, шитое некрученым шелком «атласным» швом, обрамленное небольшой курчавой бородой. В сопроводительной надписи по сторонам головы, сложной вязью, святитель обозначен как «митрополит Московский чудотворец». В той же манере ниже, по сторонам фигуры, в шесть строк выполнена вкладная надпись; широкая кайма обрамления из светло-коричневой камки сплошь заполнена литургическими текстами.

Существует еще третий ранний покров с изображением святителя Филиппа, также вложенный в Соловецкий монастырь, где, в отличие от предыдущих, оставался до 1923 г., когда поступил в Государственный Русский музей. Существует мнение о выполнении шитья в мастерской жены царя Федора Иоанновича, Ирины Федоровны Годуновой, в 1590-х гг.¹⁹ Однако это представляется невероятным, как по причине отсутствия упоминаний о нем в Описи 1597 г., так и из-за развитой иконографии. Более убедительными представляются доводы в пользу выполнения этого надгробного покрова в Царицыной мастерской палате в середине XVII в.²⁰ Думается, что изготовление могло иметь место между 1650 и 1652 гг., когда мощи святителя еще находились в Соловецком монастыре. На покрове представлена стройная фигура митрополита Филиппа в архиерейском облачении, с маленькой головой, на которой покоится украшенная лишь геометрическим орнаментом округлая святительская шапка. Перстосложение благословляющей руки именословное. Широкая кайма покрова заполнена вышитыми литургическими текстами. Характер вязи напоминает изделия московской мастерской княгини Фетинии Владимировны Сицкой, середины XVII в.²¹ В изображении святителя на данном покрове есть одна сравнительно редко встречающаяся деталь — подложенный под Евангелие плат, — более характерная для иконописного варианта, именно с середины XVII в.

Необходимо привлечь также более поздние шитые покровы с изображением митрополита Филиппа, вложенные уже в Успенский собор Московского Кремля. Один из них, из числа выполненных на гробницы четырех московских святителей по заказу царя Алексея Михайловича, является самым роскошным по богатству использованных материалов, весьма тщательным по исполнению. Речь идет о покрове, вышедшем из царской мастерской Марии Ильиничны в 1665 г.; знаменщиком предположительно был Степан Резанец, и, кроме того, трудились травщик Иван Соловей и словописец Андрей Гомулин²². Фигура святителя представлена на фоне, сплошь зашитом «под аксамит», в основном в том иконографическом варианте, который характерен для уже упомянутого покрова 1650 г. Если говорить об иконографических отличиях, то это именословное сложение благословляющей руки, темно-коричневые маленькая курчавая борода и курчавые, спускающиеся до плеч волосы, форма святительской шапки, также украшенной изображением херувима. Личное шито тонким крученым шелком, с трактовкой теней в виде серых резких полос, вносящих элемент графичности. Контуры фигуры и все существенные детали обнизаны крупным и средним жемчугом, местами в несколько рядов. В жемчужный узор нимба вкомпанованы пять золотых запон с драгоценными камнями; жемчугом низана и сопроводительная надпись вязью у плеч святителя. Обрамляющую кайму заполняет пространная вкладная надпись вязью. Столь настоятельно подчеркиваемое великолепие делает шитый покров похожим на ювелирное изделие, на явное подобие чеканной крышки раки²³.

Художественные признаки новой эпохи нельзя не заметить в общем характере надгробного покрова конца XVII — начала XVIII в., выполненного в одной из последних московских мастерских шитья, принадлежавшей жене стольника — Акулине Петровне Бутурлиной, происходившей из рода Хитрово²⁴. Изображение здесь более «предметное», отражающее церковные реалии (облачение, киотчатые дробницы святительской шапки, оклад Евангелия). Фигура святителя, окаймленная широкой полосой, зашитой густой вязью, воспроизводящей тексты тропаря и кондака, обнаруживает определенные черты сходства с парсуной. Лицо, обрамленное светло-русой короткой бородой, передано приемами скорее свойственными книжной миниатюре; фактура золотного шитья облачения производит впечатление аппликации²⁵.

Приведенные пять шитых покровов с изображением митрополита Филиппа, выполненные в течение пятидесяти с лишним лет, дают очень наглядное представление о развитии иконографии святителя, притом непосредственно связанном с местом его особого почитания.

Здесь же надо упомянуть о горельефном резном, украшенном росписью деревянном изваянии митрополита Филиппа, возможно являвшемся принадлежностью крышки раки, условно датируемом последней четвертью XVII в.²⁶ В характере этой скульптурной полихромной фигуры несомненно есть черты, сближающие с надгробным покровом рубежа XVII–XVIII вв., но вместе с тем нельзя не заметить в большей мере проявившиеся упрощенность и натурализм. Однако в профессиональном исполнении нет явных недочетов, свойственных народной деревянной резьбе. Традиционно принято выполнение этой и трех иных фигур московских святителей связывать с работами мастеров Оружейной палаты.

Хронологические рамки охвата материала оказываются вполне достаточными для уяснения особенностей формирования иконографии святителя Филиппа, целиком укладывающегося в пределы одного столетия. Конечно, невозможно было здесь представить все сохранившиеся, и даже лишь известные иконы XVII в., которые большей частью дают вариативное повторение основного иконографического извода. Что касается не учтенных оригинальных изображений святителя, то на их выявление остается мало надежды. Основным центром формирования и распространения образа святителя Филиппа, похоже, являлась Москва, тогда как роль в этом Соловецкого монастыря остается пока не совсем понятной. Может быть по причине краткого нахождения в обители мощей, до обретения которых митрополита Филиппа преимущественно почитали как блаженнопочившего.

¹ Маясова Н. Памятник с Соловецких островов. Икона «Богоматерь Боголюбская с житием Зосимы и Савватия» // Публикация одного памятника. Вып. 7. Л., 1969; архим. Макарий (Веретенников). Иконы святителя Филиппа // Вехи русской истории в памятниках культуры. Макариевские чтения. Вып. 5. Можайск, 1998. С. 131–142; Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. Каталог выставки. М., 2001. С. 66–67. № 9.

² Барсуков Н.П. Источники русской агиографии. СПб., 1882. С….

³ Антонова В.И., Мнева Н.Б. Каталог древнерусской живописи (Гос. Третьяковской галереи). М., 1963. Т. II. С. 311–312. Илл. 109. № 785; Рыбаков А. Вологодская икона: Центры художественной культуры земли Вологодской XIII–XVIII вв. М., 1995. № 288. Размер створки — 35х15 см. Возможно, что к этой же иконографической формуле восходит изображение стоящего в рост в молении митрополита Филиппа на иконе из собрания Н.П.Лихачева, авторская живопись которой почти утрачена: Искусство Строгановских мастеров в собрании Государственного Русского музея. Каталог выставки. Л., 1987. С. 77. № 62.

⁴ Искусство Рязанских земель. Альбом-каталог. М., 1993. С. 21. Илл. 30. № 14. Разм. 116х78 см.

⁵ Пуцко В. Раннее произведение Симона Ушакова // Искусство. 1989. № 11. С. 59–62. Разм. 161х110 см.

⁶ В Описи Успенского собора Московского Кремля,, составленной в 1701 г., у гроба святителя упомянута лишь икона с его поясным изображением, в окладе и с Деисусом. См.: Русская Историческая Библиотека. Т. 3. СПб., 1876. Стб. 574.

⁷ Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. С. 17.

⁸ Пуцко В. Раннее произведение Симона Ушакова. С. 61

⁹ Гордиенко Э.А., Трифонова А.Н. Каталог серебряных окладов Новгородского музея-заповедника // Музей. Вып. 6. М., 1986. С. 253. № 28. Разм. 32,5х27,5 см.

¹⁰ Древние иконы старообрядческого кафедрального Покровского собора при Рогожском кладбище в Москве. М., 1956. С. 20. Илл. 35. Разм. 14х72 см.

¹¹ Успенский А.И. Царские иконописцы и живописцы XVII века: Словарь. М., 1910. С. 142; он же. Словарь патриарших иконописцев. М., 1917. С. 45, 46, 59, 65, 66, 102.

¹² Брюсова В.Г. Федор Зубов. М., 1985. С. 76. Илл. 43–45. Примечательно, что здесь использована композиционная схема, известная по иконам византийских мастеров, написанным в XIII в. для крестоносцев, а также по знаменитой новгородской иконе 1467 г. с молящимися боярами из прихода церкви Спаса на Ильине улице. Святители здесь почти в профильном повороте, что не характерно для традиционного иконописания.

¹³ Савина Л.Н. Икона «Спас на престоле с припадающими митрополитом Филиппом и патриархом Никоном» из собрания Московского областного краеведческого музея // Памятники культуры. Новые открытия. 1988. М., 1989. С. 233–245. Разм. 137х87 см.

¹⁴ Никольский В.П. Обозрение отдела христианских древностей Музея Соловецкого общества краеведения. Отдел 1: Иконы. Соловки, 1927. № 11. С. 57 (№ 13ж).

¹⁵ Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого монастыря // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. М., 2003. С. 81–82; она же. Древнерусское лицевое шитье (Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль»). Каталог. М., 2004. С. 306–307. № 102; Вилкова М.В. Надгробные покровы на раку святителя Филиппа // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. М., 2003. С. 96–99. Илл. 1, 2. Разм. 192х100 см.

¹⁶ Подробнее см.: Дмитриевский А. Архиерейские митры. (Археологический этюд) // Сообщения Имп. Православного Палестинского общества. Т. XXVII. Пг., 1916. С. 156–168; он же. Новгородские шапки-митры // Труды XV Археологического съезда в Новгороде. 1911. Т. 1. М., 1914. С. 215–223; Piltz E. Kamelaukion et mitra. Insignes bysantins imperiaux et ecclosiastiques. Stockholm, 1977.

¹⁷ Вилкова М.В. Надгробные… С. 97. Илл. 2.

¹⁸ Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого монастыря. С. 82. Илл. 7; Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье. С. 308–309. № 103; Вилкова М.В. Надгробные… С. 99, 101. Илл. 3. Разм. 192х101 см.

¹⁹ Лихачева Л.Д. Древнерусское шитье XV — начала XVIII века в собрании Государственного Русского музея. Каталог выставки. Л., 1980. С. 52–53. № 100; Russian Monasteries. Art and Traditions. St. Petersburg, 1997. P. 98, 99. Разм. 196,6х107 см.

²⁰ Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого монастыря. С. 82–84. Илл. 8.

²¹ Ср.: Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье. С. 311. № 104 (плащаница, 1649 г.).

²² Вилкова М.В. Надгробные… С. 101. Илл. 6; Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье. С. 344–345. № 120. Разм. 195,5х81 см.

²³ См.: Журавлева И.А. Об одном из типов драгоценных реликварииев на Руси в XVI–XVII вв. // Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб., 2003. С. 409–414.

²⁴ Маясова Н.В. Одна из последних древнерусских светлиц // Памятники культуры. Новые открытия. 1994. М., 1996. С. 388–398.

²⁵ Вилкова М.В. Надгробные… С. 102–105. Илл. 7; Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье. С. 414–415. № 156. Разм. 174х91 см.

²⁶ Соколова И.М. Русская деревянная скульптура XV–XVIII веков. Каталог. М., 2003. С. 181–182, 184. № 33. Разм. 176х47х21 см.

Пуцко Василий Григорьевич

Родился в 1941 г. в г. Глухове Сумской области. В 1967 г. окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Академии художеств СССР (Ленинград) по специальности теория и история искусства. Историк средневекового искусства, автор многочисленных публикаций по истории византийского, западноевропейского и древнерусского искусства. Заместитель директора Калужского областного художественного музея.

Версия для печати