Альманах «Соловецкое море». № 5. 2006 г.

«Мы первую любовь узнали позже, чем первое ранение в бою...»

ЮНГА — ученик, подросток на судне, готовящийся стать матросом и обучающийся морскому делу. Слово «юнга» пришло к нам из голландского во времена Петра I. Основав в 1703 г. на острове Котлин, стерегущем морские подходы к Санкт-Петербургу, крепость Кронштадт, царь учредил в ней училище морских юнг ¹. Юнги существовали затем на кораблях русского флота вплоть до начала ХХ в.

В мае 1942 г. приказом наркома Военно-Морского флота адмирала Н.Г. Кузнецова при Учебном отряде Северного флота была создана Специальная Школа юнг ВМФ с дислокацией на Соловецких островах. Учебный отряд Северного флота (УО СФ), возникший в 1940 г., теперь состоял из пяти школ: Электромеханической, Школы оружия, Школы связи, Объединенной школы и Школы юнг ВМФ. Последняя действовала по всем нормативам УО СФ, юнги принимали присягу. Сначала это подразделение именовалось «Школа юнг Военно-Морского флота», позже — «Школа юнг Северного флота».

В юнги отбирали 15–16-летних юношей-добровольцев, имеющих 6–7-классное образование. Но, горя желанием воевать, некоторые мальчишки выправляли себе документы, чтобы начать учиться раньше.

Чтобы не вызывать самовольных поездок молодежи на флоты, решено было не производить широкого оповещения о наборе в Школу юнг. Тем не менее, городские и районные комитеты комсомола были атакованы тысячами мальчишек, желающими учиться на юнг. Некоторым преимуществом пользовались дети военных и воспитанники детских домов. Кое-кто из мальчишек уже успел повоевать в партизанских отряда, кто-то был «сыном полка».

Всего в Школе было три выпуска (наборы 1942, 1943 и 1944 гг.), и общее количество подготовленных специалистов флота составило 4111 человек. Обучение продолжалось около года. На юнг с момента зачисления в Школу полностью распространялся «Дисциплинарный устав ВМФ».

По прибытии на Соловки в 1942 г. юнги были отправлены в Савватьево (монастырский скит, находящийся от Кремля в 14 км). Но когда через несколько месяцев выявилась недостаточная обеспеченность Школы в Савватьево в хозяйственном отношении, часть юнг была передислоцирована в Кремль. В результате Школа юнг территориально разделилась на две части.

В Савватьево юнг встретили полуразрушенное здание церкви, каменный корпус и бывшая деревянная гостиница, ранее предназначавшаяся для богомольцев. Эти здания отвели под учебные корпуса. Юнг поселили в палатках, и они сразу начали строить землянки. Мальчишкам приходилось копать землю, корчевать пни, ворочать валуны, валить лес и таскать на своих плечах бревна. К ноябрю 1942 г. строительные работы были закончены, и первый набор юнг приступил к учебе. Занятия проходили в бывших монашеских кельях, переделанных в классы, и даже в землянках.

Школа в Савватьево состояла из трех частей. В самом скиту находились жилой дом для преподавателей Школы и их семей, учебные корпуса с 42-мя классами, небольшая баня (еще монастырской постройки), прачечная и клуб. На расстоянии 1–2 км, по берегам озер и склонам сопок, в лесу, расположились жилые землянки вместимостью 52 человека каждая. В полукилометре от Савватьево действовала столовая на 500 мест, камбуз, хлебопекарня и санитарная часть. Расселение юнг производилось в зависимости от получаемой специальности. Школа готовила боцманов, рулевых, радистов, артиллерийских электриков, мотористов и др.

Юнги всех специальностей, помимо теоретической подготовки, проходили практику по военно-морскому делу: учились плаванию и спасению утопающих, оказанию первой помощи, выходили в море на шлюпках под парусом и на веслах. Такие выходы пользовалась у юнг большой популярностью.

На время обучения в Школе на каждого юнгу устанавливалось денежное содержание 8 руб. 50 коп. в месяц, но все эти деньги, также как и сбережения преподавателей Школы, перечислялись в фонд обороны. В 1943 г. юнги, командиры и преподаватели собрали деньги на военный корабль. Ими была послана телеграмма на имя Сталина с просьбой построить катер, что и было сделано: торпедный катер «Юнга» участвовал в боях на Черном море. Сталин ответил юнгам благодарственной телеграммой, которая сейчас находится в экспозиции Соловецкого музея, посвященной Школе юнг.

В конце учебы юнги сдавали выпускные экзамены и распределялись для дальнейшего прохождения службы на кораблях ВМФ.

Перед отъездом к местам службы мальчишки давали клятву: «Родина! Великая Советская держава! В день отправки на боевые корабли, приносим тебе свою клятву: мы клянемся с достоинством и честью оправдать оказанное нам доверие, умножать боевые традиции советских моряков, хранить и оберегать честь Школы юнг ВМФ. Мы клянемся отдать все силы, отдать жизнь, если надо, за свободу и независимость нашей Родины. Мы клянемся до полного разгрома и уничтожения врага не знать отдыха и покоя, быть в первых рядах мужественных и смелых советских моряков. Если ослабнет воля, если подведу товарищей, если трусость постигнет в бою, то пусть презирают меня в веках, пусть покарает меня суровый закон Родины!» ²

После обучения юнгам полагался месячный отпуск. По воспоминаниям юнги Л.В. Зыкова, когда им зачитали просьбу командования желающим сразу же отправиться на действующий флот, по команде «Шаг вперед, желающие!» — шагнул весь батальон ³.

Соловецкие юнги воевали на кораблях Северного, Балтийского, Черноморского, Тихоокеанского флотов, а также на Амурской, Беломорской, Волжской, Дунайской, Днепровской, Каспийской и Онежской флотилиях. Среди них было немало настоящих героев. Далеко не все юнги вернулись из морских сражений.

Бывшие Соловецкие юнги предпринимают немало усилий для сохранения исторической памяти. Так, в 1983 г. при московской школе № 349 был основан Музей Соловецкой Школы юнг СФ. Он имеет обширное поле деятельности: поиск имен и семей соловецких юнг, погибших во время войны, сбор исторического материала о Военно-Морском Флоте, занятия со школьниками и проведение экскурсий, пополнение музейных фондов экспонатами и многое другое. В музее проводят экскурсии сами школьники. Необходимо отметить, что многие другие музеи подобного рода (при школах) — танкистов, артиллеристов и другие — распались. А музей Соловецких юнг действует. По словам бывшего юнги Л.П. Пшеничко, «заслуга директора и завуча в том, что они не поддались коммерческим предложениям, не сдали в аренду эти помещения».

В 1988 г. перед зданием школы был установлен памятник — привезенные с Северного флота и установленные на постаменте два огромных якоря системы Холла. В 1995 г. ранее безымянная площадь, находящаяся недалеко от школы, получила название площади Соловецких юнг. А ровно через 10 лет — в мае 2005 г. — на этой площади был открыт памятник Соловецким юнгам ⁴. Также памятники погибшим юнгам есть на Соловках (установлен на 30-летие Школы в 1972 г.) и в Архангельске (1993 г.). На 30, 40, 50 и 60-летие Школы юнг (т.е. в 1972, 1982, 1992 и 2002 гг.) на Соловках были организованы памятные встречи юнг. Сейчас действуют Советы ветеранов соловецких юнг в Москве, Санкт-Петербурге, Архангельске, Казани и других — всего сорока семи — городах.

* * *

Редакция альманаха встретилась с двумя выпускниками Соловецкой Школы юнг — полковником в отставке Леонидом Петровичем Пшеничко и капитаном первого ранга в отставке Николаем Васильевичем Осокиным, директором Музея Соловецких юнг в Москве.

Николай Васильевич по нашей просьбе рассказал о других школах юнг, действовавших в СССР. Леонид Петрович поделился с нами своими воспоминаниями о времени обучения в Школе (1944–1945 гг.). Необходимо отметить, что о Школе юнг было написано немало воспоминаний и даже произведений художественной литературы. Но, по нашим наблюдениям, зачастую опускались бытовые подробности жизни мальчишек на Соловках. Задавая Леониду Петровичу вопросы, мы, стараясь восполнить лакуну, делали акцент именно на этой стороне жизни юнг на Соловках.

Варвара Аксючиц-Лаушкина

Леонид Пшеничко
Я — юнга третьего набора

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Война застала нашу семью в Москве. В самом ее начале, в 1941 г., отца забрали на фронт. В том же году он погиб на Ленинградском фронте. Вернее, я не знал, что отец погиб, нам пришла повестка в 1942 г., что «пропал без вести». Там ведь, на Ленинградском фронте, такая была мясорубка в это время.

Детей всех московских школ забирали прямо с занятий вместе с преподавателями и в обязательном порядке эвакуировали из Москвы в тыл, даже без согласия родителей. И родители не знали, куда мы попали. Мать меня потом долго разыскивала, а я оказался в Рязанской области. Нас поселили в школе, которая не была подготовлена для приема детей. В срочном порядке начали делать нары для сна, устилать их соломой. Все мы голодали и вскоре завшивели. Помню, у костра встанешь, щепкой сгребаешь насекомых в огонь. Лечить детей было негде. Однажды через село, где мы находились, гнали коров, они мычали — их надо было доить. Мы были голодные, но нас отгоняли, так как боялись, что мы дизентерией заболеем. Преподаватели плакали от отчаяния, не зная, как нам помочь. Моей матери удалось разыскать меня и привезти в Москву лишь через год. Мне было тогда 13 лет.

Мать работала целыми днями, а я был предоставлен улице. Мы дежурили на крышах. Вечером бегали и требовали от жильцов соблюдения светомаскировки, таскали на чердак песок для тушения зажигательных бомб. Занятий в школах не было.

СЕКРЕТАРЬ СТАЛИНА

Мать устроила меня на работу в Наркомзем учеником телефониста, где ранее работал мой отец. Там я проработал недолго. Проверяя работу аппаратов, мы с мастером зашли как-то в кабинет министра. Я был поражен обилием телефонных аппаратов без номеров и, когда мастер вышел, поднял трубку одного из них и услышал: «Секретарь Сталина слушает». Я испугался и бросил трубку. Зашел мастер, увидел меня перепуганным и спросил: «В чем дело?» Я во всем признался, после чего меня уволили, и я снова стал беспризорником.

СОЗДАНИЕ ШКОЛЫ ЮНГ

В первые годы войны много отцов погибло. И мальчишки стали беспризорными: кто попадал в банды, а кто садился на поезд и старался уехать на фронт — мстить за своих родных. Милиция снимала их и возвращала домой.

Мы тогда жили в Москве на Малой Грузинской. Я попал в воровскую компанию в нашем дворе… Там нас старшие использовали как посыльных, всякие мелкие поручения давали. Мать, размышляя, что со мной делать, узнала от знакомых, что для 15–16-летних мальчишек на Соловецких островах создана Школа юнг. В ней она видела спасение. Еще неизвестно, куда бы я попал, если бы не она. Мама очень просила, чтобы меня взяли, плакала. Говорила: «Муж на фронте, а сын — беспризорник». Мне тогда было четырнадцать с половиной лет. Так я стал самым молодым юнгой третьего набора.

АРХАНГЕЛЬСК

Нас привезли из Москвы на поезде. Около недели мы прожили в Архангельске на Деревянном острове. Там стояли американские и английские корабли, которые привозили всякую продукцию по ленд-лизу. Приходили корабли, нужно было их разгружать — и нас привлекали. Еще помню, меняли у американцев махорку на тушенку. Нам выдавали махорку, а мы не курили — вот и меняли. А американцам очень нравилась махорка. А потом нам жалко стало, и мы стали хитрить: высыпем полпачки, а туда — опилки. Но они нас раскусили и стали проверять: «А, опилки!», и нам по шапке. Так мы хитрее оказались: стали засыпать опилки в середину пачки, а сверху и снизу — махорку.

НА СОЛОВКИ

Далее нас на теплоходе в жуткий шторм отправили на Соловки. Мы же были пацанами, нас очень укачивало. Пришли в Гавань Благополучия. Часть юнг осталась в Кремле — те, у которых были определены специальности боцмана, рулевых, сигнальщиков. А электриков и еще часть специальностей отправили в Савватьево. Я оказался во второй группе. Наши вещи погрузили в машину-полуторку, а мы 15 км до Савватьево шли пешком. Дошли, а нам говорят: «Вы будете жить здесь». Мы спрашиваем: «Где это, здесь?» Они говорят: «А прямо здесь».

ЖИЗНЬ В САВВАТЬЕВО

В Савватьево землянки были построены еще первым и вторым наборами юнг (в 1942–1944 гг.). А я был в третьем наборе — с осени 1944 г. до осени 1945 г. Нам досталась достройка последней землянки. Валили лес, ошкуривали его. Внутри настилали деревянный пол, устанавливали трехъярусные нары, пирамиду для карабинов, печку. Но ведь мы были мальчишками и иногда старались сделать как попроще. Щель есть — пока мичман не видит — глиной замажешь. А зимой, как начало холодать в этих землянках, мы поняли свою ошибку. Как ни странно, никто из юнг не болел! Единственное, что нас косило, — это аппендицит, так как ели неочищенную крупу, овсянку, сечку. Оперировали прямо на Соловках.

На каждый день в землянке назначался дневальный, в обязанности которого входила топка печки, уборка помещения, колка дров, а также охрана землянки.

Умывальника и туалета в землянках не было: умывались на озере, а в туалет бегали на сопку. Воду ходили набирать за 150 метров из озера, зимой пробивали прорубь. Всего в Савватьево было 10 землянок, в каждой — по 50 человек. То есть около 500 юнг проживало в Савватьево, остальные — в Кремле.

А в Кремле, помимо юнг, находился Учебный отряд СФ. Но мы с ними почти не пересекались. Мы видели, что в гавани стояли несколько кораблей УО СФ. Единственное, когда мы проходили практику, мы выходили в море вместе с ними. Это были парни лет по 20–25. Они обучались и тоже получали специальности.

ЧАСОВОЙ МЕТР СОРОК

Был смешной случай. Мы посменно несли караульную службу. Чувствовалась близость опасности, немцы прорывались даже в Белое море. Именно в 1944 г. были самые жестокие бои; американские и английские корабли шли по ленд-лизу, и немцы топили много судов.

Поэтому часовые выставлялись и возле складов боепитания, и возле продуктовых складов. Зимой при заступлении на пост надевали валенки и тулуп. А я был самый маленький — ростом всего метр сорок — и в строю ходил на шкентеле (то есть в самом конце строя). Валенки моего размера было подобрать трудно, а тулуп как шлейф сзади прижимал меня к земле и волочился по снегу, да еще винтовка в руках. И вот я стоял возле поста (караул длился 2 часа), охраняя овощной склад. А мороз-то свое берет! И вот я стоял и плакал. Ноги заледенели. А рядом в снег вмерзла огромная пустая бочка из-под капусты. Я сел на край этой бочки в тулупе и ногой об ногу стучал, грелся, а винтовку через плечо одел. И вдруг, о горе, моя «корма» просела в бочку. Ночь, никого. Пытаюсь выбраться, но не получается — мешает винтовка. Я стал совсем замерзать, а в голове жуткие мысли: «Мечтал попасть на корабль, а погибаю в бочке из-под капусты». На мое счастье вдруг идет проверяющий с начальником караула. Я, как положено, кричу: «Стой, кто идет!» А они продолжают идти. И я сквозь слезы кричу: «Стой, стрелять буду!» Они увидели меня и серьезным тоном говорят: «Ну, здесь все в порядке, служба несется бдительно, идем проверять следующий пост». Я шутки не понял и молю: «Не уходите, вытащите меня!» Ну, посмеялись, вытащили и посоветовали впредь быть осторожнее.

ОТ ПОДЪЕМА ДО ОТБОЯ

Подъем у нас был в семь утра. 15 минут зарядка на улице, даже в мороз. После этого приходили, одевались, заправляли свои кровати. Потом давалось время привести себя в порядок.

После зарядки и утреннего туалета — построение и с песней (в обязательном порядке) строем шли в столовую около километра. Песни попели, в столовую зашли. Снова построение и в учебный корпус на занятия. А там натопят. Какие огромные бревна были для печей!!! Жара. И вот как-то я заснул на занятии. Преподаватель говорит: «Юнга Пшеничко, доложите своему командиру, что Вы спали на занятии». Попробуй, не доложи! И я пришел и говорю: «Товарищ старшина! Я получил замечание на занятии за то, что спал». Это было нарушение дисциплины, и я был наказан. Фамилию старшины помню — Коновалов, он еще в царской армии боцманом служил. На следующий день сидел на занятиях, воткнув перо в подбородок так, чтобы не заснуть. Глаза распахнуты, больно.

Занятия наши продолжались восемь часов с перерывом на обед. Самостоятельной подготовки у нас не было, все обучение проходило только в учебном корпусе. А после — ужинали и возвращались в землянку. Далее была заготовка дров (кто же нам будет их готовить?), лыжных палок и др. А перед сном — час личного времени (с 9-ти до 10-ти). Мы писали письма, штопали носки и обмундирование. Отбой был в одиннадцать вечера.

Еще у нас были женщины-баталерщицы, одна — на роту. Они жили в отдельной землянке, следили за обмундированием, белье меняли, стирали.

С КИРПИЧОМ ПОД ОДЕЯЛОМ

Кровати в землянках стояли в три яруса, а в углу находилась печка, одна на все помещение. Холод был собачий, ночью мерзли. Но мы придумали выход — у каждого был свой кирпич. Перед тем, как ложиться спать, мы клали этот кирпич на плиту, после чего заворачивали его в свое белье, под одеяло. Иначе не заснешь. К утру раздавались громовые раскаты: это с третьего яруса (кто-то повернулся) кирпич падает на пол, все подскакивают. Вдруг, в другом месте — еще кирпич падает.

ТРЕСКА И ХВОЯ

Кроме плановых занятий приходилось заниматься и вспомогательными работами: заготовкой дров, уборкой территории. Иногда мы или заступали в караул, или всей землянкой заступали на камбуз — чистили картошку, треску, готовили. Или шли дежурить в хлебопекарню, на склады. Хлеб сами пекли, нами матрос управлял.

Заступаем мы на дежурство, а в бочках треска (я до сих пор ненавижу ее). Треска здоровая! Они, как сельди, были набиты в эту бочку. Становимся мы на эту бочку и вдвоем вытаскиваем. И вот на первое — суп из трески, на второе — сечка с треской, а на третье — компот из хвои, чтобы цинги не было. Отвратительный был вкус у этого компота, делали мы его сами. Мичман стоял у входа в столовую. Пока не выпьешь кружку этой хвои, в столовую не пускали. Питались еще сечкой, овсянкой. Кормили вначале неважно. Мы даже роптали. Позже командование приказало выдавать продукты из неприкосновенного запаса. И нам стали привозить рис, макароны, и питание наладилось.

ПЕЧЕНАЯ УТКА

В редкие свободные часы мы убегали в лес ловить прятавшихся под берегом озера в гнездах уток. Мы обмазывали их глиной и запекали на раскаленных углях на костре. После того, как глина превращалась в черепицу, разбивали ее и отделяли от мяса вместе с перьями, удаляли внутренности, солили и с удовольствием ели. Еще собирали бруснику, приносили в землянку, ссыпали в бочку. Заливали водой и зимой пили этот настой — это восполняло недостаток витаминов.

А еще нам выдавали для курящих махорку, а некурящим — сахар. Но все брали махорку и ссыпали ее в общую тумбочку.

НА БЕРЕГУ МОРЯ

Праздников и выходных у нас не было. Но нас периодически отправляли на дежурство на берег моря. Нужно было охранять берег от высадки диверсантов. Вообще, такие случаи бывали, но я лично с таким не сталкивался ⁵. Летом на берегу стояла вонь, так как дохлых тюленей на берег выбрасывало. Мы их крючками стаскивали в кучу и потом поджигали. Юнги контролировали определенные участки. Часть берега охранял и Учебный отряд, и кремлевские юнги, а в Савватьево — мы.

Помню, мы ходили однажды на маяк на Секир-горе. Когда я там был, там все было забито досками. Но маяк работал — за ним кто-то следил.

ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА

Однажды нам дали задание: из Савватьево прийти пешком в Кремль и получить там две шлюпки. И вот, мы перегоняем шлюпки по морю обратно в Савватьево. С нами был боцман. И вдруг, мы увидели буруны, как от подводной лодки. Мы, конечно, перепугались, приготовились стрелять. А потом буруны исчезли. Нам боцман говорит: «Суши весла!» И вдруг из воды выпрыгивает белуха на несколько метров вверх. Они решили играть со шлюпками. Кошмар! Белух было много. Перепугались мы фундаментально.

СЛОН

Мы знали, что в Кремле был лагерь. И в Савватьево тоже. Для нас это не было секретом. И мы задавали вопросы преподавателям: «Почему у нас в корпусе казематы, а не обычные учебные классы?» А преподаватели говорили, что раньше здесь были монахи, а потом сидели заключенные. Рядом с нашим учебным корпусом на здании вроде часовни было написано: «Здесь сидела эсерка Каплан». Были еще надписи, но я их не помню ⁶. Нам было не до этого.

УЧЕБА

Командно-преподавательский состав в Школе подобрался отличный. В большинстве своем это были офицеры и старшины, имевшие опыт воспитательной работы с подростками. Многие из них участвовали в боевых действиях, имели награды. Это были морские офицеры, опытные педагоги и воспитатели, любящие море и морскую службу.

Начались занятия, и мы с жадностью стали постигать азы морского дела. Особенно нам нравились занятия по морскому делу: устройство парусных кораблей и такелаж, хождение на шлюпках на веслах и под парусом, семафорная и флажковая сигнализация, боцманское дело (вязание морских узлов, плетение кранцев и матов и прочее). Все приобретенные знания тщательно конспектировались.

Каждый юнга не забывал о тщательном изучении своей профессии, чтобы, придя на корабль, не опозорить звания юнги. Изучали мы и выданное нам оружие, правила его использования. При прохождении от землянок в столовую и в учебный корпус отрабатывали строевую подготовку. Также нас учили в тире стрельбе из личного оружия.

ПОДЗЕМЕЛЬЕ

В учебном корпусе было каменное подземелье с узким окошком. Однажды меня посадили туда. А дело было так. В закрытом здании в Савватьево мы обнаружили библиотеку. Там были шикарные дореволюционные книги на славянском языке. Что нам в них понравилось, — так это переплеты! Мы в эти переплеты свои тетрадки вставили, а все остальное выбросили. Когда начальство об этом узнало, то заинтересовалось, куда мы дели то, что выдрали. Пришлось сознаться. У нас в корпусе была арестантская уборная с ячейками — мы туда все и побросали. Когда все выяснилось, начальство приказало все достать и промыть внутренности этих книг. Позже это помещение, где была библиотека, заколотили.

За этот проступок нас наказали — посадили в подземелье. Через окошко еле-еле проникал свет в эту камеру, посреди нее находился каменный пенек, а в стенах на цепях висели железные кровати, которые задвигались. За провинность нас сажали не на сутки, а на один–два часа. Там бегали здоровенные крысы, нам было очень страшно.

МАЛЬЧИКИ С БАНТИКАМИ

Мы ходили в бескозырках, а вместо ленточек сзади — бантик сбоку. Для нас это было оскорбительно. Мы себя считали мореманами и вдруг являемся на «большую землю» с бантиками. Кто после обучения в Школе юнг приходил в этих бескозырках с бантиками на корабли служить, им выдавали ленты с названием корабля и они заменяли бантики на ленты.

НАРУШАЯ МЕЖДУНАРОДНУЮ КОНВЕНЦИЮ

Уже при основании Школы юнг подразумевалось, что после обучения они будут принимать участие в боевых действиях. Но ведь это были мальчишки 14–16-ти лет! А по международной конвенции нельзя юношей моложе 18 лет призывать в армию. Поэтому в Школу юнг набирались только добровольцы и только с письменного согласия родителей.

ДУНАЙСКАЯ ФЛОТИЛИЯ

После выпуска в 1945 г. я попал на Дунайскую флотилию. Привезли нас в Измаил. Сопровождавший нас старший матрос был небольшого росточка. С ним мы — трое юнг — приходим на корабль, а командир вышел встречать, посмотрел на нашу «команду» и говорит: «Что это за детский сад?»

С нами надо было что-то делать, и нас расписали по боевым частям в соответствии со специальностями. Я после обучения в Школе юнг имел специальность электрика. Мы занимались своим делом, и командир, узнав, что мы являемся неплохими специалистами, заставил нас проводить занятия с матросами — на корабле служили матросы, которые воевали, но нигде не учились. «Морское дело» они не проходили, у них была только практика. А ведь мне было тогда 15 лет, а им 30, кому и 40 лет. А мы-то уже воображали, что мы «пупы земли», и начали покрикивать на матросов во время занятий: «Не лежите на рундуках, а слушайте, записывайте!» А они в ответ: «Вот на палубу выйдешь, мы там и поговорим!» Вылезаем из кубрика на палубу, один матрос: «Юнга, почему честь не отдаете?!» Извинился, честь отдал, только на угол зашел, другой матрос: «Юнга, сюда! Почему честь не отдаете?!» На этом корабле мы пробыли два года — до 1947 г.

Из-за начала войны я имел всего 4 класса образования. И когда отслужил на корабле два года, то понял, — надо что-то делать: я несовершеннолетний, среднее образование не закончено. Поэтому подал рапорт на увольнение. Потом экстерном окончил 4 класса школы, Военно-морское авиационное училище и Энергетический институт. Приобретал разные специальности, но, в основном, был связан с ракетной и авиационной техникой. После увольнения из армии занимался исследованием зданий на сейсмостойкость. Много пришлось поездить по стране и только в 1957 г. я осел в гарнизоне г. Люберцы Московской области, где сейчас и живу. Сейчас я полковник в отставке.

ЮНГИ-ГЕРОИ

Из четырех тысяч мальчишек, выпущенных соловецкой Школой юнг, в войну погибло около тысячи. Многие из них совершали подвиги, о которых написано немало книг и снято несколько кинофильмов. Юнги шли в бой и гибли на равных со взрослыми матросами! Так, юнга Владимир Моисеенко служил на Тихоокеанском флоте и во время десантной операции уничтожил два вражеских дота и склад боеприпасов, за что ему присвоили звание Героя Советского Союза.

Когда снарядом пробило водяной коллектор двигателя, и из пробоины начала хлестать горячая 70-градусная вода, перемешанная с маслом и бензином, Саша Ковалев (его именем сейчас названа улица на Соловках) одел телогрейку и налег грудью на эту пробоину. Если бы вода, охлаждавшая двигатель, вытекла, то перегревшийся мотор мог взорваться или заглохнуть, и неподвижный катер стал бы легкой мишенью для фашистов. Но благодаря поступку Саши катер, не сбавляя хода, оторвался от противника. Этот список можно продолжать и продолжать…

Юнги — это особая порода людей, которые еще мальчишками были закалены. Не было среди них подлецов и предателей.

ПОКОЛЕНИЕ ЮНГ

Показательно, что до сих пор юнги привлекают внимание окружающих: и детей, и взрослых, и стариков. Не зря же (в 1980-х гг.) ЦК комсомола посылало нас в тюрьмы для бесед с малолетними преступниками, чтобы мы рассказали, как в их возрасте воевали, приносили пользу Родине. Мы также встречались с призывниками, рассуждали о любви к Родине, о служении ей. Юнги до сих пор продолжают военно-патриотическую работу с молодежью. Часто нам звонят из школ и просят прийти. Ведь мы же были ровесниками этих школьников, поэтому наши воспоминания очень интересны для них. Правильно сказано про тех юнг, которым удалось повоевать: «Мы первую любовь узнали позже, чем первое ранение в бою».

Несмотря на то, что Школа юнг формировалась из детей, у которых погибли родители, ни один юнга не стал преступником, а многие — стали известными в своей профессии: писатели В. Гузанов и В. Пикуль, певец Б. Штоколов, артист В. Леонов и многие-многие другие.

«Юнги, это особый народ, — сказал однажды главнокомандующий ВМФ Н.Г. Кузнецов, — они являются наглядным примером для молодежи, примером мужества, преданности и любви к Родине».

Молодые люди! Берите пример с юнг, проживших трудную, но прекрасную жизнь!

Николай Осокин
Юнги соловецкие и юнги валаамские

В советское время военных Школ юнг было две. Первая была организована на Валааме в 1940 г. Она готовила боцманов и имела соответствующее название — «Школа боцманов». Но доучиться в ней юнги не успели — началась война, и они приняли боевое крещение. Тогда к берегу Ладоги была прижата одна наша крупная воинская часть: без продовольствия и боеприпасов погибли бы все. Туда были направлены все плавсредства, какие только были на Ладоге, чтобы вывозить бойцов. И юнги на своих шлюпках и парусных шхунах вывозили бойцов на Валаам. Все бойцы были спасены, позже их с Валаама переправили на «большую землю». Потом всех юнг включили в 4-ю бригаду морской пехоты и бросили на Невскую Дубровку. Это был первый десант для попытки прорыва блокады Ленинграда. Там все валаамские юнги, кроме нескольких человек, погибли.

А уже в 1942 г. была создана Соловецкая Школа юнг, которая тоже готовила ребят для боевых кораблей. Но необходимо учесть, что в том же 1942 г. в Кронштадте в Учебном отряде собрали ленинградских беспризорников (человек 20–25) и создали группу юнг. Это была не школа, а просто маленькая часть в составе Учебного отряда Краснознаменного Балтийского флота. На следующий год их стало побольше, на третий — еще больше. Но они готовились не на боевые корабли, а на вспомогательные суда. Однако в конце войны, когда сильно не хватало на катерах личного состава, часть воспитанников Кронштадтской школы юнг все-таки попала на боевые катера и воевала. То есть «Кронштадтской школы юнг» официально не существовало.

В октябре 1945 г. Школа юнг на Соловках была свернута и вместе со всеми ребятами, преподавателями и руководством переведена в Кронштадт. И тогда уже юнги стали называться кронштадтскими. Эта Школа существовала всего несколько лет, с каждым годом все урезаясь и урезаясь.

Вообще-то, школ юнг существовало много, почти во всех крупных портовых городах. И в Севастополе, и в Одессе, и во Владивостоке, и в Архангельске и др. Но эти школы готовили специалистов только для торгового флота! В этом вся изюминка. А военных школ юнг всего две было: Валаамская, в которой ребята не доучились, и наша, Соловецкая.

Необходимо учитывать, что юнгами еще называют воспитанников кораблей ⁷. Например, когда во время войны беспризорный мальчишка попадал на корабль и его экипаж воспитывал. Но эти ребята не имели специального юнговского образования.

Каждый стремился закончить Соловецкую Школу юнг на пятерки, потому что был колоссальный стимул: отличники сами могли выбирать флот, где будут служить. Ведь не все Флоты воевали, а каждый юнга рвался воевать. Причем все отличники просились на Северный флот и Балтику. Почему? Ближе — быстрее доехать! Да я и сам на Балтику рванул…

Материал подготовлен к печати Варварой Аксючиц-Лаушкиной

¹ Соловецкие юнги. М., 2004. С. 5.

² Они вошли в историю России: Соловецкие юнги. Б/м., б/г. С. 10.

³ Мехнина Г.М. Школа юнг Военно-Морского Флота в годы ВОВ (1942–1945 гг.) // Соловецкая школа юнг Военно-морского Флота (1942–1945). Архангельск, 2002. С. 49–74.

⁴ Об этом см.: Виктория. Журнал для моряков, их семей и романтиков моря. 2005. № 6. С. 3–5, 9.

⁵ Из нашей беседы с Н.В. Осокиным, юнгой второго набора: «Нам самостоятельно по острову ходить запрещали, но мы по острову много перемещались, потому что гонялись за диверсантами и тушили пожары. Немцы знали, что на Соловках была не только Школа юнг, но и Учебный отряд Северного флота. Поэтому они нещадно бомбили, сбрасывали зажигательные бомбы — поджигали лес, травили воду в озерах (заразу сбрасывали тоже с самолетов). На Соловках стояли даже несколько зенитных батарей, которые охраняли Кремль. Диверсанты высаживались и с подводных лодок, и с самолетов — ведь до фронта было лететь минут 15 самолетом!»

⁶ Из нашей беседы с Н.В. Осокиным, юнгой второго набора: «Очень много осталось от лагеря: решетки, глазки, лагерные надписи. Например, перила лестницы на Секирной горе были все испещрены надписями».

⁷ Валентин Пикуль пишет про воспитанников кораблей: «Плачевный опыт их „воспитания“ привел к тому, что во время войны их на кораблях не держали. Эти воспитанники были, по сути дела, живой игрушкой в команде взрослых людей. Они хорошо умели только есть, спать, капризничать и получать в школе двойки, ссылаясь на свою исключительность. Совсем иное дело — юнги!» (Пикуль В. Мальчики с бантиками. М., 2005. С. 292.) Прим. ред. По мнению Н.В. Осокина, «подобное поведение этих воспитанников было характерно только для крупных кораблей. А на катерах воспитанники участвовали фактически в боевых действиях и никакими „игрушками“ не являлись».

Версия для печати