Альманах «Соловецкое море». № 5. 2006 г.

Сегодня Кереть — это десяток полуразрушенных изб, в зависимости от времени года заросших густой травой по пояс или занесенных снегом. Летом в Кереть наведываются немногочисленные дачники. Зимой живет несколько человек. В закрытую от ветра гавань впадает порожистая шумная река. Заброшенное кладбище на окраине. Уцелевший обетный крест в центре села. Вот в общем-то и всё. И на этом рассказ можно было бы и закончить, если бы не светил издалека огонек ли, костер ли, просто всполох, и не выхватывал из тьмы лица тех, кто в Керети жил и чьи дела в людской памяти еще живы и, есть твердая уверенность, — будут жить всегда. Вот святой строгий лик Варлаама Керетского, вот обветренные решительные лица поморов Савиных, вот лукавая добрая усмешка сказочника Матвея Коргуева. А сколько было тех, чьи имена не дошли до бумаги, а остались только в памяти близких родственников! Или вырезанными на крестах и прибрежных камнях, раскиданных по берегам Белого и Баренцева морей. Так, в Баренцевом море есть остров Большой Аникиев, на котором сохранилась плита с 162 автографами мореходов и купцов, рыбопромышленников и шкиперов примерно за 400 лет. Керетские купцы-промышленники Савины на плите «отмечались» неоднократно. В Керети жили поморы, и море было их полем.

Кереть — один из старейших населенных пунктов в Карелии. Его возникновение относят к концу XV — началу XVI вв. Происхождение названия села имеет несколько объяснений. Оно может идти от саамского слова «гиера» — верхушка, макушка, верховье реки. Или же от саамского «керет» — кережка (саамские сани в виде лодки).

Кереть всегда считалось богатым и зажиточным селом. Именно здесь проходил торговый путь из Поморья в Остербонию (Швецию). С XVI в. Кереть — соловецкая вотчина. Кроме Сумской и Кемской крепостей — основных опорных точек монастыря на Карельском берегу Белого моря — Соловецкая обитель возвела острожец еще и в Керети. Сооружение уступало по своей мощности Сумскому и Кемскому детинцам, но это было самое настоящее средневековое укрепление.

Важнейшим промыслом Поморья в XVI в. было солеварение. Из одной Керетской волости вывозилось в год соли до 130000 пудов. Заметное место среди поморских промыслов, и прежде всего в Керети, занимала добыча слюды-мусковита. Опричник Генрих Штаден, в середине XVI в. побывавший на Севере, отмечал, что в Керети «люди кормятся от стекла, которое добывается из земли. Оно разрывается на тонкие листы, а потом из него делают окна». Добывался в волости и жемчуг, но в незначительных количествах, причем каждое «десятое зерно лутчее» шло в казну великого князя. В 1563 г. в Керетской волости было 60 крестьянских дворов с населением в 80 человек, 8 мельниц, один торговый амбар и 44 соляных варницы.

В XIX в. ведущими стали рыбный и зверобойный промыслы.

Кереть — место духовного подвига святого Варлаама, жившего в XVI в. и почитаемого как спасителя на море. Его тело было погребено в селе близ церкви святого великомученика Георгия. Поморы приезжали сюда во множестве, чтобы почтить память святого.

Старинный род поморов Савиных из Керети упоминается в путевых заметках финского ученого-фольклориста, поэта Элиаса Леннрота в 30-х гг. XIX в.: «Сегодня я провел ночь в семье поморов Савиных, одной из самых богатых семей на Кольском полуострове и в Северной Карелии». Соловецкий монастырь в 1829 г. фрахтует у Савиных пароход «Волга» со шкипером Тюлевым для рыбного промысла.

Известно имя Федора Савина, судовладельца и купца. В 1862 г. Федор Савин перевез с Мурмана в Санкт-Петербург восемь тысяч пудов рыбы. Сделка оказалась удачной и весьма доходной. С этого времени Савины ежегодно скупали на Мурмане рыбу и отправляли ее в столицу. Неоднократно Савины совершали торговые рейды к берегам Норвегии, где договаривались с норвежскими промышленниками о мене хлеба на рыбу.

С 30-х годов XIX в. промышленники Савины контролировали все тресковые промыслы на Баренцевом и Белом морях.

Во второй половине XIX в. на севере Карелии всё больший размах получают лесозаготовки и лесопиление. К тому времени в России развивалась промышленность, росли города, что вызывало потребность в дешевом лесе. В южной Карелии запасы леса начали истощаться, на севере же они были почти нетронутыми. Их относительная доступность, возможность сплавлять древесину по быстрым рекам привлекло внимание предпринимателей к Северу.

В 1879 г. купцы братья Савины основали в Керети лесопильный завод. В 1880-х гг. село стало промышленно-экономическим центром. Здесь соединялись морские пути из Мурманска и Архангельска, речные летом и санные зимой с Финляндией.

До Первой мировой войны один из братьев — Николай Савин — после окончания реального училища в Санкт-Петербурге четыре года стажировался в Англии. В Оксфордском университете Николай Владимирович изучал основы делопроизводства и лесного хозяйства. После возвращения из-за границы стал владельцем лесозавода.

Род Савиных занимался лесозаготовками в Керети, торговал с Англией и Германией хлебом, солью, рыбой, пушниной и «морским зверем». Савины очень много сделали для России: они строили школы, больницы, приюты, церкви, мостили дороги, занимались благотворительной деятельностью.

Все члены рода были очень рачительными хозяевами, берегли и ценили природу. Ни один рабочий Савиных не имел права спустить в реку неокоренное бревно, чтобы не навредить нерестилищу семги. Все члены семейства строго следили за соблюдением правил рыболовства, определяли количество красной рыбы и морского зверя, которое можно было отлавливать за сезон. У свидетелей тех времен остались о семье Савиных самые светлые воспоминания.

После революции лесозавод Савиных конфисковали, а в 1927 г. в Петербурге последовал первый арест Николая Владимировича. В 1938 г., после третьего ареста, он был расстрелян. Его казнили как «английского шпиона». Как повод для фабрикования ложного обвинения было использовано его блестящее знание английского языка.

На керетском кладбище сохранились надгробия Федора Васильевича Савина и Алексея Федоровича Савина (30 января 1863 г. — 19 июня 1909 г.).

Старожил села И. Черкасов вспоминал: «Село наше было красивое. Улицы тесом мощены. По грязи керетчане ходить брезговали — мостки перед домом нахвощут дресвой, голиком. Кур, поросят не держали: шкодливая тварь. Да петухи еще орать станут. Ой, нет, у нас тихо. Придет помор домой, у него окиян неутомимо в ушах ревет. Отдыхает отец-кормилец на оленьей постели…».

Может, именно красота и благоустроенность окружающего мира вызывали у людей потребность петь песни, складывать сказки? Может, поэтому именно в Керети засверкал талант сказочника Матвея Коргуева и дошел до нас благодаря фольклористам 1930-х гг.?

В 1933 г. в Керети организован колхоз «Красный рыбак». Несмотря на то что он носил статус рыболовецкого, хозяйство имело свои покосы, пахотные земли. Сажали картофель, сеяли рожь, овес, выращивали капусту, репу. Было стадо оленей, коров, лошадей. Собирали морскую траву. В деревне были клуб, школа, участковая больница, пекарня, магазин, церковь, изба-читальня, библиотека.

В конце 1960-х гг. колхоз «Красный рыбак» стал разваливаться. В селе закрыли школу, больницу, магазин, пекарню, библиотеку. Был ликвидирован Керетский сельский совет. Население покидало село. Сегодня его территории обживают люди из Чкаловского, Плотины, Чупы, пожелавшие заниматься фермерским хозяйством.

В 2004 г. экспедиция Товарищества Северного Мореходства побывала в Керети. Впечатления от посещения села описаны в очерке А. Лаушкина «Сон-страна» и повторять их не хочется. Но остались неопубликованными два интервью с местными жителями, записанные 8 августа 2004 г. членами экспедиции. Как нам кажется, без них рассказ о Керети был бы неполным.

Нефакин Григорий Андреевич, 1926 года рождения:

У меня родители здесь родились, а я родился в Черной Речке. Это поблизости.

Войну прошел от Порхова до Берлина. 120 км до Берлина не дошел: ранили в третий раз. Всю Прибалтику освобождал.

Кереть было село, не деревня. 305 дворов. В каждом дворе корова была, а то и две, не меньше десятка овец. У нас еще лошадь была.

Рыбу ловили. Селедочка была, сёмужка была. На веслах ездили за Сон-остров. До Сон-острова — 40 км, от Сон-острова — 52 км. Последняя наша тоня была — Кивиканда. Ловили сига, семгу, треску. А дальше уже Гридинские тони были. И в сторону Кандалакши ездили за 30 км. На веслах да на парусах. Для селедки делали бочки-сельдянки небольшие. Зимой бочки готовили. Возили рыбу в Архангельск. Оттуда везли продукты питания. На промысел трески ходили в Мурман. Всё на парусах. Треску ловили ярусами, на поддёв. Зверя добывали, на Шпицберген ходили.

Один раз мне в сельдяную сетку 500 кг селедки попало. Я один поднял ее в лодку.

Про селедку даже частушки сочиняли:

Селедка-селедка, ты наше счастье,
Ловись, пока Ионов не принимает участья.
Ловись, селедка, в полный оборот,
Как это требует рыбацкий наш народ.

Поморы народ песенный был. Как едут 40 километров, всю дорогу поют.

Лодки шили сами. Сначала гвоздей не было. Шили вересовой спицей, ивой. Иву протянут, спицей забьют из вереса.

Церковь была богата, хороша. Едешь откуда или идешь — далеко купола золотятся. Церковь сгорела в 1949 году, 17 домов сгорело. После пожара действовал молельный дом.

Два брата было Савиных. Они рано умерли. Они всю волость снабжали продуктами. У них были грузовой и пассажирский пароходы. После войны одно судно «Мудьюг» ходило по маршруту Архангельск – Кандалакша.

На заводе у Савиных зарабатывали 4 золотых рубля в месяц. Тогда техники не было. Лес подавали на лошадях зимой. Пилили его только на экспорт. Стволы рубили не меньше 24 см в отрезе.

Колхоз был рыболовецкий. Его ликвидировали в 1960 году. Народ стал уезжать в конце 1960-х годов.

Морозова Александра Васильевна, 1931 года рождения:

А сам Савин был из Петербурга. И у него там был дом.

У них здесь было много предприятий. Рыбный был промысел. Лесопильный завод.

Ездили на Грумант, тюленя добывали. Дедушка мой ездил, там и погиб. Шхуну зажало во льдах, их там десять человек было, все погибли. Это было в 1910 году.

Трое детей у бабушки осталось: маме было 10 лет, маминой сестре — 6 лет, а брату их, дяде Ване, — 4 года. Мама вспоминала, что Савин их не обижал, продуктами помогал.

У Савина стоял двухэтажный дом на горе. И в этом доме внизу была столовая, кухня. И у окошечка всегда сидела бабушка. Кто подходил хлеба попросить, всегда давали — и белого, и черного.

После революции Савин сдал все хозяйство, и в 1918 году уехал в Петроград. А на кладбище похоронены его брат и жена.

У хорошего хозяина все хорошо было сделано. У Савина были Красные склады, бондарка (где бочки делали), салотопня (где тюлений жир топили и шили бахилы из шкур). На тонях обычно работало по шесть человек. Неводом рыбу ловили, ставили мерёжи. Свежую рыбу с тони сдавали на склад на обработку. У Савиных всё было предусмотрено для обработки: большие деревянные ванны, бочки для соления.

Все, что можно, возили в Архангельск. Было два парохода «Ольга» и «Елена». У него две дочки были — Ольга и Елена, и пароходы он так же назвал.

Савин и клуб построил. Биллиардная была, большая библиотека. Сцена красивая была. Я там как-то раз выступала. Зал был большой, с галеркой для гостей.

Церковь строила его жена на свои деньги. Говорят, что она была очень верующая. Все в деревне ее уважали. На праздник Варлаама сюда изо всех деревень съезжались.

Кресты обетные ставили, когда уходили в море. У Бога просили, чтобы всё было хорошо. А когда возвращались с моря, на крест вешали полотенце. В дар. Таких крестов в деревне три стояло.

Церковь закрыли в 1938-1939 годах. Священника я немного помню. У него дочка была Алла. Я ходила к ним играть в куклы. Мне было лет пять-шесть.

Троицу праздновали. На поля выходили. Сарафаны кашемировые, повязки жемчужные. На поле смотрелись как цветы. Танцевали кадриль. Меня крестная Павла Яковлевна учила, она бойкая была. А мама у меня была степенная, богомольная, нас в ежовых рукавицах держала.

После революции в Кереть интервенты заходили. Англичане в губе стояли. Четыре корабля. Наше село от интервентов овцами откупалось.

Когда церковь горела в 1949 году, иконы спасли. Все село спасало, кто был. И старики, и женщины были на тонях. Меня дед старый заставил на колокольню залезть в колокола звонить, а я высоты боялась.

Во время войны были Рыбкооп, Лесхоз, сплавная контора, почта, школа-четырехлетка.

От колхоза у меня тетушка ходила на Мурман рыбу ловить. Зимой ездили в Сумпосад ловить навагу на два месяца.

Где корга на реке, там боны стояли. А с бонов вниз ставились сети. График составлялся. Допустим, 10 мая лед уходит, сетка протягивалась до конца июня. А когда семга на нерест идет, сетка снималась, чтобы рыба проходила вверх, и ее уже не ловили. А когда нерест кончится, на коргу уже рыбаки садились.

А теперь, по-моему, керетское стадо вообще кончилось. Это чужая рыба сейчас идет, не наша. Сейчас мелкая семга, а раньше здесь была гораздо крупнее.

_{Материал подготовлен Светланой Рапенковой}

Версия для печати