Альманах «Соловецкое море». № 5. 2006 г.

Петр Леонов

Паломники начала ХХ века:

За 14 лет работы на соловецком радио мне довелось беседовать со многими гостями острова. Особое место в радиоархиве занимают записи разговоров с паломниками, число которых на Соловках растет год от года.

Первым паломником, выступившим перед соловецкими радиослушателями (в январе 1992 г.), был о. Андроник (Трубачев), внук о. Павла Флоренского. Вскоре по радио прозвучали голоса прихожан из православных храмов польского города Белостока. Потом я записывал беседы с паломниками из США, Франции, Великобритании, Австралии, Аргентины и других стран. Приезжают на Соловки и православные из ближнего зарубежья. Основную часть записей составляют диалоги с людьми, для которых важно помолиться и поработать во славу Божию на островах Спасения.

По просьбе редакции альманаха «Соловецкое море» я занялся расшифровкой радиоархива. Оказалось, что объем материалов может составить не статью, а целую книгу. Представляем вниманию читателей ее «Анзерскую главу». В основе публикации — беседы во время паломнической поездки на Анзер 23 июля 2003 г.

Беседа первая
С рабой Божией Маргаритой и ее сыном Аркадием из Орехово-Зуева

— Ой, да что с нами беседовать. Мы — люди бедные. Денег накопили и приехали на Соловки своим ходом. Живем вместе с паломниками, но трудиться вместе со всеми батюшка не благословил, потому что ребенок у меня особый. Нет, Аркаша мой не болящий, просто умственно отсталый. Мы тут лечим его недуг. Я, конечно, не надеюсь, что Господь при всех моих грехах совершит чудо, исцелит моего сыночку. Мы с ним обходим все Соловецкие святыни. Я считаю, что это благодатно для ребенка. В святых местах идет очищение души. Любой мало-мальски духовный человек это чувствует. Ведь почти всегда болезнь — следствие нарушения нашей духовной жизни. Очищается душа — излечивается и тело. Доктора могут, конечно, вылечить что-то своими таблетками и скальпелями. Только если нездоровье души осталось, то и физически человек обречен страдать. Как бывает: вылечили желудок — раз, и в легких чего-то вылезло. Через какое-то время физическая болезнь всегда возвращается, если с душой дела не в порядке. Общение с Богом — таинство для нас непознаваемое. В святых местах чувствуется близость Бога и молитва к Нему доходит быстрее.

Здесь через крестные муки прошли страдальцы-новомученики. Они приняли на себя удар сил зла, которые царят в мире, искупив, вслед за Христом, грехи наши. Пострадало столько священников. Именно тут ближе всего домолиться до них, чтобы они помогли в наших нуждах. Правда, солнышко мое? Они нас с тобой обязательно услышат! Ой-ой-ой! (Маргарита поскользнулась на мокрой болотистой дорожке, ведущей от Кирилловой губы к Голгофе.) Ничего страшного. Подумаешь. Так мне и надо после моих речей высокопарных. Меня враг искушает за то, что я сказала в микрофон что-то очень сокровенное. Взялась богословничать, а сама не сильно ученая, литературы мало читала. Просто я обращаюсь к Господу с верой, и Он ведет меня, помогает мне. Вообще, считаю, что вера настолько сильная вещь, что она есть абсолютно у каждого человека, иногда и не осознаваемо, — в генах. Даже любой атеист на краю жизни и смерти кричит куда-то вверх: «Боже, помоги!» И ему становится легче. Общение с Богом — первая потребность человека. Это мое убежденное мнение. Я, конечно, никому его не навязываю. Некоторые думают, что живут без Бога, но рано или поздно все равно с ним встречаются.

— У нас на Соловках случилась беда однажды. На Белужьем мысу есть база Института океанологии, которая ведет наблюдение за белухами. У них наблюдательный пункт на мысочке, который заливается в прилив водой. Дежурному наблюдателю дают резиновую лодку, чтобы можно было подгрести в прилив к берегу. На вышке дежурила студентка из Саратова Света Лыкова. Села она в лодочку, до берега надо было буквально метров тридцать проплыть. Но был шторм. И ветер погнал резинку от берега. Света оказалась одна в открытом море. До этого она числила себя атеисткой. Но тут, лежа на дне одноместной лодчонки, несущейся неизвестно куда по бушующему морю, Светлана начала молиться. И молилась, видно, горячо — Бог её услышал. Лодку сутки мотало по бушующему морю и потом вынесло к Карельскому берегу. Когда Света добралась до Соловков с резиновой лодкой в мешке за спиной (я ее встречал), она первым делом пошла в храм поставить свечку в благодарность за чудесное спасение.

— Да, люди приходят к вере. Это здорово. Чем больше людей к вере придет, тем больше надежды, что мир не упадет. У каждого своя дорога к Богу, каждый должен одолеть свой путь.

— Мама, а нам еще долго идти?

— Долго, мой сладкий. Ты дыши, дыши. Таким ароматным воздухом еще нигде не дышал. Ну вот, наконец, на дорогу вышли. Ты, сынок, настраивайся на долгий путь. Чем он уже и труднее, тем лучше: чем больше ты преодолеешь, тем больше получишь. Смотри, вон какой мох красивый. Правда, чудо?

— Скоро Голгофа. Я должен ребят из воскресной школы нагнать, вы без меня дошагаете?

— Конечно, с Божьей помощью.

— Идите-идите. Мы не заблудимся.

— Молодец, правильно говоришь — кто за Богом идет, никогда не заблудится. Ну ладно, побегу ребят догонять.

Беседа вторая
С семьей прихожан церкви Николы в Кузнецах из Москвы

— Для меня к вашему храму особое отношение. Когда-то в минуту отчаяния зашел я в него, прильнул к иконе Богородицы.

— «Утоли мои печали»?

— Да… И хлынули слезы в три ручья. И с сердца как камень упал. И душа к Богу обратилась. Произошел переворот во мне. А до того, как порог храма переступил, было ощущение полного тупика в жизни. В церкви вашей как заново родился. Кстати, вообще-то я родился в 3-м Павловском переулке, не очень далеко от Новокузнецкой.

— Надо же. А я смотрел на вас, думал — вот настоящий коренной северянин — с бородой такой.

— У меня еще смешнее было. Как-то картошку копал, а мимо поляки шли, киношники. Начали камеру доставать. А я с детства сниматься терпеть не могу — очевидно, скрытая гордыня. Стал отмахиваться, а они: «Хотим отразить труд настоящего русского крестьянина». Пришлось объяснить им, что этнографический субъект, который они выбрали для съемок, недавно работал завлитом у Любимова на Таганке и картошку копает впервые в жизни.

— А это ваше семейство такое многочисленное?

— Нет. Мне Господь своих детей не дал. Это ученики нашей воскресной школы. Меня попросили их сопровождать в поездке на Анзер. А отца Андрея (Близнюка) знаете?

— Да, конечно.

— Он, до того как в ваш храм попал, жил на Соловках. Был даже смотрителем на Анзере от лесхоза. На коне всегда ездил. Очень лошадей любил. Фотографии делал замечательные. Передавайте ему поклон.

— Обязательно. Отец Андрей не только батюшка в нашем храме, он — духовник гимназии, где наши дети учатся.

— А сколько их у вас? Никак сосчитать не могу.

— Теперь шестеро. Было семеро. Один сын три года назад утонул.

— Как его звали?

— Владимиром. Ушел он от нас в день памяти Филиппа. Мы тогда отдыхали в деревне на Волге. И престол храма деревянного в той деревне тоже освящен в честь Филиппа, митрополита Московского. Был тогда воскресный день. Володя исповедовался и причастился. А через несколько часов это случилось.

— Представляю, что вы пережили.

— Утешает, что он ушел туда чистым.

— А к митрополиту Филиппу у нас теперь отношение особое. И на Соловки, где его все время вспоминают, мы не случайно приехали.

— Я в прошлом году, наконец-то, в Московский Кремль добрался. Лет двадцать там не был. (Когда в Москве жил, не ценил красоты его.) По Успенскому собору хожу и никак не могу раку с мощами митрополита Филиппа найти. Оказалось, за веревочкой в сторонке справа. Бабушки-смотрительницы там сердобольные оказались, все веревочки сняли, меня пустили, и я за Соловки у мощей чудотворца помолился. Нынешняя судьба нашего острова меня очень тревожит.

— Вы, наверное, в Кремль пошли в обычный день, когда в храме службы нет, и музейщики царствуют?

— Да, но там хоть православных людей охранять храм сажают, а не охранников-роботов. Для меня это больная тема в связи с соловецким музеем. Один раз зашел я в Преображенский собор, меня милиционер спрашивает: «Что вы тут делаете?»… Есть у меня на музейно-церковную тему еще одна история. Как-то шел я после воскресной службы от Соловецкого подворья (знаете в Москве, на Балчуге?) к метро «Новокузнецкая». Попытался дозвониться из автомата друзьям. Безуспешно. Я дорогое отпускное время в Москве стараюсь не транжирить, но тут — непонятно куда деваться. И пошел, куда глаза глядят. (Такого состояния не было у меня, пожалуй, с юных лет.) А глядели мои глаза на странного для Москвы человека: в драном зипуне и с котомкой за плечами. Шел этот человек, как выяснилось, не куда-нибудь, как я, а в Третьяковскую галерею, которая только еще начала открываться после многолетних ремонтов. Не так просто оказалось страннику удовлетворить свою тягу к искусству — никак не хотели в гардеробе Третьяковки брать мешок на хранение: вдруг в нем бомба? Но все же прорвался мой путеводный странник до парадной лестницы. Вошел в первый зал, бухнулся на колени пред иконой Владимирской Божией Матери и начал вслух молиться. И я тоже. Хотя молился про себя и на колени встать постеснялся. Необычная, конечно, сцена для картинной галереи возникла. Представляете? Но самое главное, что горячая молитва странника так действовала на всех, что люди, входящие в зал, и даже смотрители музейные к молитве присоединялись. Я всей душой возрадовался.

— Конечно, было чему обрадоваться. Радость всегда бывает в награду, когда за Господом идешь. Вот и мы куда-то пришли.

Экскурсовод:

— Братья и сестры! Мы пойдем сейчас к месту, где находилась келья Елеазара Анзерского. У кого есть вещи, можете оставить здесь. Никто их не тронет — кроме нас, здесь никого нет.

Беседа третья
С юным паломником Валентином

— Это ты молитву у креста читал?

— Да.

— Наверное, в храме прислуживаешь?

— Нет, я просто знаю эту молитву.

— Это первое в твоей жизни паломничество?

— С детства езжу.

— А сколько же тебе годков?

— Десять почти. Я много где был. В прошлом году в Греции был, на Афоне.

— Счастливый. Я на Афоне не был. Правда, Соловки раньше тоже Афоном называли. Только Северным.

— Мне Соловки даже больше нравятся. Тут тихо и не жарко. Очень красиво у вас, и молиться хорошо.

— А сколько дней ты уже на Соловках?

— Второй.

— И сразу на Анзер?.. Многие, живя на Соловках всю жизнь, тут ни разу не были. Анзер для соловчан — как Соловки для живущих на материке. Повезло тебе.

— Да. Сподобился. Всегда молюсь, и Бог мне помогает.

— Еще что-нибудь хочешь сказать для соловчан?

— Люди у вас очень хорошие. Монахи. Отцы благочестивые. Я на ваших островах ни одного нехорошего человека не встретил.

— Видно у тебя глаза так устроены, что видят только добро и любовь. Если бы все люди видели только светлое, тогда бы и жизнь была иной. В Святом Писании сказано, что мир лежит во зле. Это надо знать. Но важно понимать и то, что держится-то он на добре. Не станет добра, мир и рухнет. Поэтому, несмотря ни на что, надо стараться нести в мир добро. При этом спокойно осознавать, что зло неистребимо.

— Да, я знаю, бывают и плохие люди.

— Люди-то не плохие. Каждый человек создан по образу и подобию Божьему. Но со временем налипает на этот образ много всякой грязи. И надо все время, чтоб не уподобиться грязному поросенку, отмываться, очищать душу на исповеди, соединяться с Богом через причастие.

— Мы вот всей семьей хотим в воскресение причаститься перед отъездом в Москву.

— Вот и славно!

Беседа четвертая
С Грегори, сыном американского православного священника, и его другом Денисом из Красноярска

— Хотя я из Америки, но православный человек. Многие этому сильно удивляются. Мой отец — священник автокефальной американской Церкви. Я попал на Соловки благодаря другу Денису. Я из очень теплого места, и мне совсем непонятно, как тут живут люди зимой. Считаю чудом, что они не умирают, а остаются живыми каждую зиму. Конечно, это связано с их духовным состоянием. Только благодаря помощи Божией тут можно выжить.

— То, что экскурсоводы говорили о монашеском подвиге анзерских пустынножителей Иова и Елеазара, касается и современных подвижников. Четыре человека зимуют под Голгофой без всяких удобств, без надежной связи и электричества. Я сейчас беседовал с отцом Каллистратом. Он рассказал, как приехал прошлой осенью в Троицкий скит, на голое место. Будучи в прошлом москвичом, даже не предполагал, что на зиму надо дрова заготавливать. Думал, что когда понадобится печь топить, пойдет и нарубит в лесу.

— Ну, дает!

— При этом надо знать, какие на Соловках зимы многоснежные. Представляете, как бы он рубил деревья по пояс в снегу? Хорошо, что наши «старожилы» с Голгофы его вразумили. Помогли дрова заготовить… Денис, скажите о своих впечатлениях.

— Прекрасный сегодня день был! Прошли по Святым местам. Я надеюсь, что тебе, Гриша, тоже понравилось?

— Да, мне очень понравилось. Тут очень классно.

— Лучше сказать — благодатно.

— Да, здесь очень благодатно. В Америке такого нигде нет.

— Очень важно, что мы попали на Анзер с группой паломников. Все люди приехали с определенным предрасположением. Вместе молились, вместе трапезничали. Им поэтому и открывается больше. Смотрят на те же памятники, на ту же природу, но видят намного больше, чем туристы. Считаю, нам очень повезло.

— Слава Богу!

Беседа пятая
С паломниками — взрослыми и детьми из украинского города Черновцы

— Поездка в эти святые, печальные, трагические места была для нас очень важной. Для меня это паломничество имеет особый смысл. Мой отец с семьей был сослан на Соловки во время раскулачивания. Волошин его фамилия. Мало чего про него знаю. Мама с ним разошлась. Слушая рассказы о новомучениках, молясь у березы-креста на Голгофе, я все время думала об отце. Где он тут был? Как его мучили? Ни о чем другом думать не могу.

— Ой, смотрите, я гриб нашла! Какой красивый! Как будто ненастоящий.

— Такие грибы у нас в Украине не растут — только на Анзере.

— А вон — смотрите, какие муравьи огромные.

— Такие уж точно, только на Анзере живут.

— Ой, не могу больше!..

— Ты чего?

— Кровопивцы окаянные зажрали.

— А каковы ощущения самой юной паломницы вашей группы?

(Ответом было посапывание младенца в микрофон.)

— Скажи: «Я в самых интересных местах люблю поспать».

— Ничего, что-нибудь о поездке на Анзер она обязательно запомнит. Потом в мемуарах будет писать. Как ее звать?

— Александра. Ей год и три месяца.

— Наверное, это самая юная паломница, побывавшая на Анзере. Саша немножко задремала и поэтому не может в радостном крике выразить все свои впечатления от Анзера. Может быть, тогда папа что-нибудь расскажет для слушателей соловецкого радио?

— Я не папа. Я шофер автобуса, на котором мы приехали из Украины. Вы спросите лучше сестру Саши Яну. Она уже вполне разговорчивая.

— Яна, как ты думаешь, твоей сестричке на Анзере понравилось? (Яна кивает головой.) Но у меня же радио, а не телевидение. Скажи, пожалуйста, что тебе понравилось на Анзере?

— Всё понравилось!

— Даже комары?

— Нет.

— А почему? Они тоже Божии твари. Их Господь создал, чтобы проверить, есть у нас с тобой терпение или нет. Новомученики соловецкие до смерти терпели, когда их голыми на болоте к столбу привязывали. Бог терпел и нам велел.

— Я вспомнила, что мне понравилось. Купаться!.. Вода была холодная, а я все равно терпела! И было хорошо-хорошо.

Беседа шестая
С золотошвейкой Анной из Москвы

— Мы идем к теплоходу. Что вы можете сказать о сегодняшнем нашем паломничестве на Анзер?

— Для меня просто открытие, что есть такие места, как Анзер. Я думала, в наше время всё грязно и порочно. А этот остров своей девственностью порождает во мне надежду, что удастся прожить следующий год и приехать сюда еще раз. Я много лет никуда не выезжала — смысла в этом не видела: везде одно и тоже. Но здесь — совсем другое. Мне даже хочется тут остаться навсегда. Я как смерти боюсь надвигающегося дня отъезда.

— Но для православного смерть — успение. Отъезд для того, чтобы вернуться. Может быть, навсегда. Моя жена, она — музыкант, в самый первый момент, когда ступила на соловецкую землю летом 1983 г., послушав соловецкую тишину, сказала: «Я хочу здесь жить!» А я, будучи урбанистом, не верил, что это случится. В марте 1990 г. я пришел в свой московский дом и сказал: «Пора!» Надежда сразу поняла: «На Соловки?!» И по промыслу Божиему мы летели на поселение вместе с первыми насельниками возрождающегося монастыря. Живем здесь уже немало лет и каждый день не устаем благодарить Бога, что он привел нас сюда. В самом деле, тут так хорошо. Вон, смотрите, какое море!.. А небо!.. Кажется, не облако плывет, а голубь летит.

— Или Святой Дух. Мне отец Зосима говорит: «Зачем тебе эта Москва? Оставайся у нас!» Но Москва мне пока что необходима. Я продолжаю учиться златошвейному мастерству. На Соловки надо приезжать не с пустыми руками.

— Вы говорите разумные слова, которые, кстати, резко отличают паломника от туриста. Турист приезжает на Соловки, чтобы взять (впечатления, сувениры, справку, чтоб ему на работе дорогу оплатили), а паломник привносит на Соловки свои труды и молитвы.

Беседа седьмая
На обратном пути с Анзера на Большой Соловецкий остров с Алексеем из Нью-Йорка

— Я здесь уже в третий раз. Как только появляется малейшая возможность, я стремлюсь добраться до Соловков.

— А почему такая привязанность к Соловкам?

— Трудно объяснить. Дело в том, что ваша соловецкая энергетика дает мне силы, чтобы существовать и работать. После второго раза я понял, что надо хотя бы раз в два года приезжать в это место заряжаться, чтобы как-то выживать потом.

— Это мы проходили. Живя в Москве, я почти каждое лето нырял на Соловки, чтобы хлебнуть их благодати, а уж потом год выживать в этом безумном, безумном, безумном мире. Был такой американский фильм. Не помните? Ну да. Вы же совсем еще молодой.

— Не такой уж и молодой.

— Вы давно туда уехали?

— Почти девять лет. До этого жил в Петербурге.

— Чем на жизнь зарабатываете?

— Я делаю свет и звук для всяких шоу. А как хобби — мультипликацию.

— В принципе, это, по-моему, довольно далеко от православия и Соловков.

— Да. Но все равно меня сюда тянет. Вообще-то вся их жизнь очень далека от православия.

— Но вы знаете, в этой же группе есть коренной американец. Грегори его звать. Так вот он — православный. Скажешь по-русски: «Гриша!», он откликается.

— Да, мы познакомились. Вот он, может, и будет приближать Америку к православию.

— Дай Бог.

— Вообще-то, здорово здесь. Меня сейчас картошкой с селедкой накормили. И ни цента не взяли. Мы на этом корабле, как на ковчеге собрались. Все разные — русские, украинцы, американцы.

— И все спасаются, все — паломники. Или вы себя паломником не считаете?

— Трудно сказать. Приезжаю как турист, а уезжаю, наверное, все-таки как паломник. Ведь для меня тоже Соловки — острова Спасения.

Версия для печати