Альманах «Соловецкое море». № 4. 2005 г.

Архимандрит Иоанникий (Юсов), протоиерей Иоанн Сырцов

Публикуемая ниже статья о Соловецком пароходстве была впервые представлена читателям «Архангельских епархиальных ведомостей» за подписью архимандрита Соловецкого монастыря Иоанникия (Юсова)¹. Вскоре тот же текст повторяется в отдельном московском издании, где автором назван некто И.Сырцов². По-видимому, это тот самый Иоанн Яковлевич Сырцов, который впервые заявил о себе в исследовании, посвященном соловецкому старообрядческому восстанию XVII в. Оно было напечатано сначала в «Православном собеседнике» (1879 г.), затем — вышло отдельной книгой³. Первое издание книги увидело свет в Казани, что неслучайно. Незадолго до нападения английских фрегатов «Бриск» и «Миранда» на Соловецкий монастырь в 1854 г.⁴ часть рукописей из библиотеки монастыря была вывезена в Казанскую духовную академию. Впоследствии о.Иоанн Сырцов, ставший протоиереем и ректором Костромской духовной семинарии, еще не раз обращается к соловецким темам. В 1891 г. выходит в свет его труд о соловецком архимандрите Порфирии (Каробоневиче)⁵, в 1904 г. — о военных событиях у стен Соловецкой обители в период Крымской войны⁶, в 1911 г. — уже упомянутый очерк о Соловецком пароходстве.

Не исключено, что протоиерей И.Я.Сырцов мог быть одним из помощников архимандрита Иоанникия (Юсова) в научных и литературных делах (на что, в частности, указывает «двойное авторство» публикуемой статьи). В 1899 г. по инициативе архимандрита Иоанникия была издана анонимная «История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря»⁷. Стилевые особенности этого труда — последнего в череде дореволюционных книг по истории Соловецкого монастыря — позволяют предположить, что в его подготовке мог также участвовать о.Иоанн Сырцов. Но окончательную ясность в этот вопрос смогут внести только новые исследования.

Василий Матонин, Марина Смирнова

В 2005 году исполнилось 50 лет с того времени, когда знаменитый Соловецкий монастырь, приютившийся в XV столетии на беломорских пустынных Соловецких островах, обзавелся своим пароходством, имеющим специальное назначение привозить и отвозить в Архангельск своих посетителей богомольцев, число коих достигает за лето до 15 тысяч человек.

Учреждение пароходства стоило монастырю больших усилий и значительных средств. Но те благотворные плоды, какие приносит теперь пароходство и самому монастырю и в особенности богомольцам, побуждают совсем забыть и о трудностях дела, и о больших затратах, сопровождавших смелое предприятие иноков.

Чтобы вполне оценить благодетельность учреждения Соловецкого пароходства в отношении к многочисленным поклонникам Соловецких святынь, необходимо припомнить о том способе перевозки богомольцев по морю, какой практиковался до учреждения пароходства в течение 400 лет.

ПРЕЖНИЙ СПОСОБ ПЕРЕПРАВЫ ПО БЕЛОМУ МОРЮ К СОЛОВЕЦКИМ ОСТРОВАМ

В течение трех с лишком столетий, до половины XIX столетия, никаких особых приспособлений с этой стороны самим монастырем не предпринималось потому, что до этого времени монастырь не имел привилегии заниматься этим делом один: имели полное право заниматься перевозкою и усердно занимались и частные люди, архангельские мещане. У посторонних промышленников-перевозчиков было только то общее с монастырем, что все они перевозили через бурное Белое море невзыскательных паломников в утлых небольших парусных закрытых лодках.

Богомольцы стекаются в обитель с различных сторон: из Архангельска, отстоящего от Соловецких островов на 350 верст, из Онеги за 90 верст и из Кеми в 60 верстах. Определенных промежуточных станций почти нет ни на том, ни на другом пути; по крайней лишь нужде приворачивали к западному берегу Белого моря, или приставали к пустынным попутным островам. Особенно был труден и опасен путь из Архангельска, который большею частию приходилось совершать безостановочно.

Каким испытаниям подвергались богомольцы-пассажиры на этом пути в плохих, допотопной конструкции лодках, при северном холоде, при морском волнении, и представить трудно. Только непоколебимая вера в бога и в святость подвига ради Соловецких угодников заставляли переносить испытания всякого рода безропотно.

В 1851 г. наконец правительством было дано Соловецкому монастырю исключительное право заниматься перевозкою к себе своих паломников. Монастырь вскоре обзавелся десятком так называемых «богомольческих» судов. Они устроены были по типу беломорских «тресковых» судов, т.е. тех, на которых поморцы до сих пор промышляют на Мурмане и привозят в Архангельск треску. Представьте себе небольшое пузатое судно с палубой и одной мачтой, увенчанной золотым крестом. Для устойчивости при морском волнении на дно судна погружается некоторое количество булыжника, кое-как закрепленного и прикрытого досками. На досках этих и размещались пассажиры, вперемешку с прилучившимся грузом.

Таково было устройство Соловецких богомольческих судов, память о коих сохранилась у старожилов до сих пор. Судно, наполненное невзыскательными паломниками в числе 150–200 человек, смело пускалось в бурное Белое море, отдавалось произволу волн и подвергалось всяким случайностям. При попутном умеренном ветре оно, отправившись из Архангельска, достигало Соловецких островов в сутки с небольшим; но при противном ветре или при большом волнении приходилось укрываться около попутных островов и качаться иногда недели. Пассажирам за это время приходилось терпеть и холод, и голод, — о морской болезни и говорить нечего.

Вот небольшой рассказ одного из старых паломников, представляющий наглядно переправы из Архангельска в Соловецкий монастырь на Соловецком богомольческом судне. «Когда я прибыл в Архангельск, — говорит рассказчик, — здесь на Соловецком подворье было уже скопление паломников около 1000 человек. Они жили здесь уже недели в ожидании очереди попасть на Соловецкое судно и пуститься в море. Многие выходили из терпения и, истощив средства, готовы были возвратиться восвояси. Дело было в начале июня 1858 года; путь морской был уже открыт (Путь открывается в половине мая, но лед по морю носится иногда и в июне), но судов не доставало, чтобы поместить зараз всю тысячную массу жаждущих переправы. Вот, наконец, посчастливилось и мне занять место на одном из только что возвратившихся из Соловецкой обители богомольческих судов. Я поспешил спуститься в трюм через единственное прорубленное в середине палубы квадратное окно, называемое «люком». В трюме было уже человек около 200. Разместились кто как мог на монастырской клади из кулей с хлебом и солью. У всех было настроение радостно-набожное. Многие странники и странницы, собравшись в кружки, затянули заунывные духовные «канты» (песнопения) вроде «мимо раю — мимо светлого...». В таком настроении оставались пассажиры все время, пока плыли вдоль по реке Двине, на расстоянии 30 верст. Но лишь вступили в море, которое начало слегка волноваться, как настроение у всех разом переменилось: большая половина пассажиров почувствовали приступы морской болезни и искали спасения в лежании, уткнувшись в угол, а остальные еще крепились кое-как.

Наступила ночь, ночь северная, июньская, отличавшаяся от дня отсутствием лишь на полчаса за горизонт солнца. Ветер боковой начинал «свежеть» все более и более. Волны поднимались все выше и выше, качка усиливалась; число страдающих морской болезнью постепенно увеличивалось, послышались в разных углах стоны. Дело, наконец, дошло до того, что боковая качка стала по временам перекидывать пассажиров с места на место, от одной стены судна к другой. Больные и трусливые из пассажиров начали жаловаться на судьбу, раскаиваться, что пустились в опасный и мучительный путь; некоторые призывали на помощь Николая Чудотворца и Соловецких угодников Зосиму и Савватия. Но ветер и качка не унимались.

Я, однако, не страдал морской болезнью и решился подняться на палубу. Пред моим взором раскрылась доселе невиданная мною величественная, чудная, не поддающаяся описанию картина природы: ни с одной стороны не замечалось ни малейшего клочка земли, необъятное море у горизонтов сливалось с небесной синевой так, что нелегко было различить, где кончается море — где начинается небо; над нами куполообразный свод небесный, — под нами неизмеримая глубина морская.

Наша утлая посудина, переполненная людьми, неслась как бы в воздушном пространстве. Все это вызывало в зрителе и непонятный страх, и благоговение пред беспредельным величием Творца и Промыслителя мира; так и хотелось воскликнуть: «Велий еси Господи, и чудна дела Твоя...».

На палубе были только кормщик-арендатор Соловецкого судна, архангельский мещанин, и матрос-рулевой. Кормщик зорко следил за чрезмерно надутым парусом и направлением судна. Судно, накренившись на левый бок, то ныряло, спускаясь с больших волн, то скакало с одной небольшой волны на другую и неслось вперед довольно спешно.

Ветер продолжал усиливаться, волны начинали уже взлетать на палубу, — предстояла необходимость в закрытии единственного люка, что и было сделано, как скоро я спустился в трюм. Таким образом, 200 человек были наглухо закупорены в судне. В нем было и тесно, и душно, и темно: люди двигались с места на место ощупью, наталкиваясь друг на друга, — иногда подбрасываемые качкой, кормовой и боковой, падали на других. Положение становилось невыносимым, но выхода никакого не предусматривалось. Обуяло всех почти отчаяние, все ждали с часу на час гибели, все во всеуслышание молились Богу о спасении, призывали на помощь Матерь Божию, угодников Божиих, давали обеты принести за спасение жертвы, совершить какой-нибудь подвиг, сбирали между собой деньги на общий умилостивительный молебен.

Спасение наше, конечно, немало зависело и от прочности судна, и опытности кормщика. На наше счастье и судно, и кормщик удовлетворяли своему назначению: судно было новое, кормщик хорошо знал свое дело. Поскакав по волнам часов 20, делая 3–4 узла (узел равняется 1 и три четверти версты) в час, кормщик решил изменить курс: с прямого пути на север к Соловецким островам повернул на запад к Пертоминскому монастырю, стоящему на берегу Белого моря. Прошло еще несколько часов, и мы были уже на твердой земле. О, сколько было нами излито благодарностей к Богу за спасение! Сколько были рады, избавившись невыносимо мучительной качки и болезни, продолжавшейся почти сутки! Многие плакали слезами радости.

В Пертоминском монастыре пришлось, в ожидании благоприятной погоды и попутного ветра для дальнейшего плавания, пробыть двое суток. Все мы достаточно отдохнули и оправились, однако часть слабых и трусливых женщин решились избрать путь пеший по берегу до ближайшего к Соловкам пункта, с коего переправа по морю бывает непродолжительная и не столь опасная. Большинство же, в том числе и я, снова решились забраться в свой бочонок и отдаться произволу капризного моря. На этот раз нам посчастливилось: качка была не столь сильна, и страдали морской болезнью только слишком слабые».

Приведенный рассказ нас знакомит лишь с обыкновенным, сравнительно счастливым и благополучным плаванием. Но северная погода и Белое море так капризны и так изменчивы, что в былое время соловецким паломникам приходилось нередко подвергаться несравненно более продолжительным и более сильным испытаниям, даже со смертельными исходами: раз было доставлено в обитель семь женщин, умерших от продолжительной качки.

В последнее время особенно были памятны морскими бурями и таким несчастливым плаванием Соловецких судов годы 1856 и 1860. В 1856 году не пропущенная морскими бурями из Архангельска в Соловецкий монастырь ладья с годовым запасом хлеба и другой провизии замерзла и оставалась во льдах целую зиму. В 1860 году два богомольческих судна были бурею прибиты к каменистому западному берегу и настолько повредились, что пассажирам пришлось остальной путь около 100 верст доканчивать до ближайшей к монастырю переправы пешком. В 1859 году всю трудность переправы морем из Архангельска в монастырь испытал на себе новый настоятель архимандрит Порфирий. Это путешествие Соловецкого настоятеля можно считать началом дела об учреждении Соловецкого пароходства. Умный, просвещенный, решительный настоятель архимандрит Порфирий, лично убедившись в трудности переправы через море в монастырь, тогда же решил обзавестись паровыми судами, с успехом уже плававшими по русским морям и рекам. Дело было новое и чрезвычайно нелегкое: нужно было прежде всего склонить соловецкую братию, привыкшую жить по традициям и избегавшую смелых предприятий, особенно сопряженных с большими издержками. Необходимо было заручиться сочувствием и готовностью содействовать со стороны своих и посторонних светских и духовных особ и т.д. Все это было под силу только человеку, обладающему светлым умом и сильною волею, каковым и был архимандрит Порфирий (скончался в 1865 году).

Положительно можно сказать, что учреждением своего пароходства Соловецкий монастырь обязан исключительно решительности и энергии своего настоятеля, архимандрита Порфирия. Учреждением Соловецкого пароходства архимандрит Порфирий воздвиг себе навсегда незыблемый памятник.

УЧРЕЖДЕНИЕ ПАРОХОДСТВА

Архимандриту Порфирию в скором времени удалось заинтересовать задуманным учреждением Соловецкого пароходства и соловецкую братию, и архангельцев. Отовсюду послышались одобрения и сочувствия. Начали поступать предложения от различных коммерсантов и фабрикантов с готовностью или уступить готовые подержанные пароходы, или устроить новые, приспособленные специально к перевозке через море пассажиров. Но ни архимандрит Порфирий, ни соловецкая братия не считали себя компетентными в окончательном решении столь важного вопроса и решились обратиться за советами к людям, более сведущим, — именно к начальству Архангельского военного порта и к Архангельскому военному генерал-губернатору контр-адмиралу Константину Ивановичу Истомину.

И портовое начальство, и генерал-губернатор изъявили полную готовность содействовать осуществлению доброго начинания и действительно оказали архимандриту Порфирию в этом деле существенную незаменимую услугу.

Господин генерал-губернатор Истомин чрез сношение с русским представителем в Лондоне А.А. Пещуровым скоро доставил в монастырь подробные сведения о том, что хороший новый пароход может быть устроен в Англии за 85 тысяч рублей серебром. Монастырь с благодарностью принял сообщение, но сразу воспользоваться им пока не решился в виду потребности на дело столь большого капитала.

К удовольствию архимандрита Порфирия и братии нашелся другой выход, не требующий столь больших затрат денег.

Между прочим, последовало предложение от купца Бранта купить у него готовый грузовой железный морской пароход «Волга». После немалых затруднений по переписке с господином Брантом, дело пошло на лад, и в начале 1861 года этот пароход за 13000 рублей серебром поступил во владение монастыря. Тогда же, в Архангельске по возможности подготовленный для удобных летних плаваний с богомольцами, он весной явился на море, как соловецкий пароход, с новым именем «Вера».

В течение зимы 1861/62 года, усиленною деятельностью братии, в доке монастырском, он успел совершенно преобразоваться из грузового в пассажирский, с хорошо отделанными каютами, для высшего и среднего класса богомольцев, и удобными нарами для низшего. Кроме того, многое исправлено в пароходе снаружи, поновлено и разукрашено внутри. Рано весной, с открывшеюся навигациею, пароход «Вера» явился на водах Белого моря, как бы новый, большой, красивый.

Не обманулась обитель в своей надежде на хороший исход своего предприятия. Пароход «Вера», не имея ни одного почти соперника в Белом море, начал носиться с сотнями поклонников по линии между Архангельском и Соловецким монастырем быстро (20–24 часа в один рейс), безопасно и благополучно, как нельзя лучше. Казалось, прекратились все неприятности и жалобы, которые доселе встречали и провожали почти каждое утлое судно. Пароход «Вера» один отнял дело почти у всех судов парусных. Восхищалась обитель от радости такой благой перемены на морском пути к ней. Она с удовольствием и постепенно одних гостей стала встречать у себя, других провожать, тогда как прежде приходилось иногда принимать их при благоприятной погоде и попутном ветре целыми тысячами вдруг, а в ненастное время не видеть ни одного человека. В первый раз обитель имела утешение слышать от посетителей не жалобы на неприятности в бурном море, а благодарность за удовольствие, которым наслаждались в пути.

Явная выгода и удобство плавания через море на пароходе «Вера» произвели то, что еще в первую навигацию почти никто из богомольцев не решался уже отправляться в монастырь на парусных судах, от чего произошло, что многие сотни из них ожидали в Архангельске возврата парохода из обители, издерживались, томились скукою и обременяли собою город; другая часть богомольцев томилась и скучала в монастыре, в ожидании отъезда своего на пароходе в обратный путь, а пароход, и по истечении срочного времени, не являлся иногда в пристань Соловецкую. С нетерпением спешили к берегу богомольцы, завидев пароход еще вдали, и едва успевали сойти с него приезжие, как истомившиеся ожиданием, за пять и более дней, торопились занять свои места. Должно было вновь разводить пары — и пароход, по кратком, часто двухчасовом отдохновении, опять пускался в море. Такое новое неудобство для богомольцев при плавании на одном пароходе, еще в 1861 году, заставило Соловецкую обитель собрать все свои материальные силы, чтобы приобрести для той же цели другой необходимый пароход.

С прекращением навигации 1861 года были сделаны все распоряжения по другому предприятию, и преступлено к постройке в монастырском доке нового судна. В течение всей зимы 1862 года, несмотря ни на какие бури и непогоды, тысячи рук братии, богомольцев и наемных людей беспрерывно трудились; стук топора, молота, лесопильного завода и токарного станка умолкал только в самую глухую ночь; работа кипела, — одним словом, дело шло спешно под руководством рекомендованного архангельским портовым начальством энергичного знатока своего дела комендора Коншина. Таким образом, к концу апреля, деревянный, прочно и надежно отстроенный корпус для нового парохода, в полном виде, с внутреннею и наружною отделкою, был готов. В то же время в Шотландии, по заказу через англичанина Гандисейда, приготовлена за 28 тысяч рублей новая машина в 60 сил. В июне месяце эта машина доставлена уже была на корабль в Архангельск, и, несмотря на непредвиденные немалые препятствия со стороны таможни, скоро прибыла в монастырь и поставлена на место нарочно прибывшими из Шотландии с фабрики тремя искусными механиками англичанами.

В первых числах августа на водах, омывающих Соловецкие острова, красовался уже второй Соловецкий изящно устроенный новый пароход, с именем «Надежда», который доказывал свою готовность к верной службе частыми удачными пробными рейсами. В первые дни явления в свете новичка любопытные не сводили глаз с него и с нетерпением ждали подвигов нового парохода на бурных водах угрюмого Белого моря.

15 августа — в день Успения Пресвятыя Богородицы, после торжественных богослужений в храмах Божиих, при звоне колоколов, открыт из церквей крестный ход на пристань, сопровождаемый братиею и множеством богомольцев. После должного молитвословия, пароход «Надежда» освящен окроплением святой воды, с произнесением замечательной речи отцом архимандритом Порфирием (напечатана в «Духовной беседе» 1862 году в «Церковном летописце, на странице 860), в которой оратор между прочим назвал новый пароход «подвижным храмом Божиим, малою церковью Христовой...».

Через несколько часов пароход «Надежда», под гул колоколов, с богомольцами и целым обществом монахов-пассажиров, во главе коих был сам отец настоятель, в первый раз понесся в открытое море... Долго оставшаяся на берегу братия провожала его взорами, приветствуя

похвалами пароход, а плавателей молитвенным искренним желанием благополучного плавания и низкими поклонами.

Кто не был в этот рейс на пароходе, тот, конечно, не почувствовал удовольствия, которым пишущий это имел счастье наслаждаться. Не обращая внимание на неблагоприятную дождливую погоду, мы трепетно восхищались от удовольствия быть в море на новом судне. Когда каменные берега дрожали от грома колоколов, и священный гул этих благовестников, рассекая воздух, уносился далеко вперед — лик иноков — пассажиров стройным хором громогласно пел прощальный умиленный церковный гимн: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром...». Затем послышались: «Спаси, Господи, люди Твоя... В Чермнем мори неискусобрачныя невесты образ написася иногда...».

Под влиянием таких впечатлений, мы незаметно удалялись быстро от пристани. Вскоре начался водосвятный молебен, с окончанием которого мы очутились довольно далеко. От взоров наших уже скрылись золотые кресты обители, и впереди представилась бесконечная даль широкого моря, сомкнувшегося с небесным сводом. Горизонт неба стал чище и несколько как бы предвещал благоприятную погоду, что действительно и сбылось на утро. Солнце, медленно опускаясь в пучину моря, как бы на ночной отдых, рдело под тонкою завесою и будто прощалось с нами. Ветер утих. Широкие воды преобразились в одну необъятную равнину, которую колеса парохода и самый пароход бороздили. На пароходе царствовало мертвое безмолвие; каждый, обратив взоры к морю, как бы с ним только и

говорил, говорил и с самим собою, с своею душою, которой почему-то было тесно в теле своем: она уносилась в бесконечность, трепетно взирала на дела Творца и в глубоком умилении повторяла: «Велий еси, Господи, и чудна дела Твоя»! Впереди приближалась к нам страшная мгла ночная, которой несколько уподоблялся наш, далеко тянувшийся позади, черный кудрявый дым. Вдруг послышался на другом конце парохода звон в маленький колокол: это был благовест ко всенощному бдению по случаю празднества Нерукотворному Образу Господню. Мгновенно все собрались в одну толпу и молились Богу... Все это наглядно подтверждало слова отца архимандрита Порфирия, что пароход отселе есть подвижный храм Божий... И это нас пловцов много радовало.

Ночью был такой сильный ветер, что даже бывшие на пароходе в трюме лошади, истощив в борьбе силы, не могли стоять на ногах. Однако все обошлось благополучно.

Наконец, 17 августа в 10 часов утра, при ярком солнечном свете и тихой погоде, показался Архангельск. В виду его иноки составили на палубе стройный хор и в чувствах благодарности за благополучное плавание, воспели священный гимн Господу:«Тебе Бога хвалим». Пристань наша в Архангельске и берега были унизаны разноцветною публикою, которая с приветствием встретила нас, жадно смотрела на новое судно и поспешила, как скоро пристал пароход, набиться на него до тесноты с целью полюбопытствовать, обозреть и оценить новое судно.

В течение нескольких дней стояния пароход «Надежда» с утра до вечера подвергался осмотру со стороны любопытных специалистов и неспециалистов, которых было очень немало.

Отец настоятель, архимандрит Порфирий, в благодарность за успех в своих трудах и согласно желанию братии, восхотел доставить удовольствие беднейшим из своих ближних соседей, граждан архангельских и соломбальских — прокатиться на новом пароходе до Соловецкой обители бесплатно. — Было опубликовано о таковом распоряжение Соловецкого настоятеля по всему городу чрез печатные объявления. В назначенный к отъезду день, с утра, пароход весь был занят пассажирами, несмотря на то, что он должен был отправиться после 12 часов дня. Многие из торговцев, особенно соломбальских, поспешали вступить в число пассажиров, не известив даже своих домашних. Число охотников простиралось до 600 человек.

Вперед и обратно даровое плавание на новом пароходе, при весьма тихой солнечной погоде, совершилось, как нельзя лучше. Пассажиры были все в восхищении от удовольствия, какое испытали в море и в обители.

Затем, в течение двух недель, пароход «Надежда» еще неоднократно подвергался подробному освидетельствованию и испытанию на Двине со стороны особой комиссии, составившейся из членов управления Архангельского порта. 29 августа члены комиссии составили свой акт освидетельствования, коим и признали его прочным и благонадежным во всех отношениях для плавания по Белому морю. — От сего числа пароход «Надежда» поступил на действительную службу общему благу.

Оба соловецких парохода — «Вера» и «Надежда» — не отличались грандиозностью размеров, но были очень приличны и удовлетворяли своему назначению десятки лет без существенных изменений.

В самом начале существования пароходства было установлено, что эти пароходы, как пароходы монастырские, занимающиеся перевозкою паломников, жаждущих духовной пищи, напоминали собой «малые подвижные

Храмы». В этом расчете на тот и другой пароход в летнее время назначается особый иеромонах, который и совершает на пароходе дневные службы и нужные для богомольцев требы, имея запасные Святые Дары.

С этой же целью, при отсутствии на пароходах буфетов, запрещается пассажирам иметь с собою спиртные напитки и курить табак.

Пароходами управляют способные монахи, приобретая практикой и сдачей в Архангельском порте экзаменов на звание «шкиперов» и «машинистов». Весьма добрую оставили по себе память из первых шкиперов и машинистов четыре человека: это иеромонах Александр Заборщиков, командовавший около 20 лет пароходом «Надежда» и монах Иоанн Падорин, плававший 8 лет на английских кораблях по всем морям и в последнее время управлявший соловецким пароходом «Вера» из машинистов — монах Бонифатий и монах, после игумен, Феодосий. Все уже скончались. Вечная им память.

На зиму соловецкие пароходы ставятся в Соловецкий док, где и починяются.

В настоящее время Соловецкий монастырь имеет уже три парохода, в том числе и старый «Вера».

Страдания, каким подвергались соловецкие паломники до 1861 года, отошли уже в область преданий. Правда, по временам бывает Белое море настолько бурным, что и пароходами играет, как мячиком, но это случается очень редко и на очень короткое время. Опытные шкипера по барометру легко предусматривают наступающую перемену и не пускаются в море в дурную погоду.

Остается пожелать Соловецкому монастырю совершенствоваться в этом деле более и более. Учредителям же пароходства, и особенно главному виновнику дела архимандриту Порфирию, да воздается в потомстве вечная благодарность и память.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:

Архимандрит ИОАННИКИЙ (Юсов) (1850–1921)
Настоятель Соловецкого монастыря в 1895–1917 гг. Родился в 1850 г. в семье государственных крестьян Онежского уезда Архангельской губернии, в 1867 г. приехал в на Соловки трудником, в 1871 г. был принят в монастырь в качестве послушника, в 1880 г. пострижен в монахи. С 1892 г. исполнял обязанности наместника монастыря, в 1895 г. избран настоятелем. По его инициативе был основан скит на Конд-острове (переданном Соловецкому монастырю в 1897 г.), с конца XIX в. началось создание прославившей монастырь озерной судоходной системы на Большом Соловецком острове, дальнейшее развитие получил монастырский морской флот. При архимандрите Иоанникии в 1910–1912 гг. на Соловках возникла первая и единственная в России монастырская гидроэлектростанция, в 1914–1916 гг. — радиотелеграфная станция, обеспечившая связь монастыря с материком. Особой заботой архимандрита стало создание на базе 4-классного монастырского училища 8-классной семинарии с правом выпуска священников и учителей. Иоаннкикий выступал за сохранение уствной строгости монастырской жизни. Последние годы его настоятельства были омрачены «революционным» брожением, охватившем часть соловецкой братии. Умер на Соловках (в Савватиево).

СЫРЦОВ Иоанн Яковлевич (1837–?).
Протоиерей. Выпускник Казанской духовной академии. Ректор Костромской духовной семинарии. Историк, духовный писатель. Автор ряда трудов по истории раскола в Русской церкви в XVII–XVIII вв. и истории Соловецкого монастыря.

¹ Иоаникий, архимандрит. Пятидесятилетие Соловецкого пароходства // Архангельские епархиальные ведомости. 1911. № 18. С. 753-758; № 19. С. 787-795; №20. С. 822-828.
² Сырцов И. Пятидесятилетие Соловецкого пароходства. М., 1911.
³ Сырцов И. Я. Соловецкий монастырь перед возмущением монахов-старообрядцев в XVII столетии. (Оттиск из "Православного собеседника" за 1879 год.) Казань, 1879.
⁴ Подробнее об этом событии см.: Соловецкое море. Архангельск; М., 2004. Вып. 3. С.75-116.
⁵ Сырцов И. Архимандрит Порфирий Каробоневич, настоятель Соловецкого монастыря. Архангельск, 1891.
⁶ Сырцов И., протоиерей. Англичане, бомбардирующие Соловецкий монастырь в 1854 году. Исторический очерк. М., 1904.
⁷ История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря. СПб., 1899; см. также: История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря. (Репринтное издание.) / Коммент. Г. М. Зеленской. Послесл. А. В. Лаушкина и В. П. Столярова. М., 2004.

Версия для печати