Альманах «Соловецкое море». № 3. 2004 г.

Антонина Сошина

Наверное, лагерный музей на Соловках — это один из самых необычных музеев, когда-либо существовавших. История его создания и судьба сотрудников, спасших для нас многие святыни соловецкой истории, содержат в себе немало героического и трагического. Удивительно, что совершенно бесправные люди, находясь в нечеловеческих условиях лагеря, не зная, что будет с ними самими завтра, думали о спасении культурного наследия для будущей России.

Вывоз с Соловков бесценных историко-художественных коллекций начался уже в 1918 г., а после закрытия монастыря в 1920 г. этот процесс активизировался, угрожая потерей многих шедевров культуры. Только комиссия Губпомгола в 1922 г. вывезла около 85 пудов серебра, более 9 фунтов золота, 1988 драгоценных камней, 9 митр, 11 крестов¹.

В 1922 г. архитектор П.Д.Барановский, сотрудник Отдела музеев и охраны памятников старины Главнауки Наркомпроса, выступил с предложением создать на Соловках музей древнерусской культуры, но тогда его никто не послушал. И все же позиция сотрудников Отдела музеев, прилагавших героические усилия для спасения соловецких коллекций, дала свои результаты. 29 июня 1923 г. на заседании президиума Отдела музеев по докладу Н.Н.Подъяпольского было принято важное решение о придании Соловецким островам статуса заповедных. В договор, подлежащий заключению с ГПУ на использование островов, было решено включить пункт, обеспечивающий охрану архитектурных памятников и природы островов и организацию там заповедников. Отделом музеев были взяты на учет как подлежащие охране некоторые памятники (хотя их набор представляется несколько случайным): Спасо-Преображенский собор (1558–1566), надвратная Благовещенская церковь (1596–1600), церковь преп. Германа (XIX в.), деревянная часовня Филипповской пустыни (XVII в.), часовня в Старой Сосновке (1627), в которой до 1923 г. сохранились слюдяные окончины, а также Воскресенская церковь (1715) и часовня преп. Елеазара (XIX в.) на о-ве Анзер и др. Все эти памятники не подлежали никаким перестройкам и переделкам. Подлежали охране и наиболее ценные предметы старины. «Не имеющие исторической и архитектурной ценности постройки со всем имуществом по договору от 22 августа 1923 г. передаются в пользование СЛОНу ввиду крайней необходимости в помещениях»².

В условиях лагеря решение об охране особо ценных памятников могло бы остаться только на бумаге, но за их спасение взялись заключенные, среди которых было немало людей, прекрасно понимавших значение Соловецкого монастыря в истории и культуре России. Их чувства хорошо выразил известный писатель О.В.Волков, дважды побывавший в заключении на Соловках: «Я ходил по острову, как по огромному музею истории моего народа, исполненной тягот, опасностей и свершений»³.

По инициативе заключенных, оформленной приказом УСЛОН от 30 июня 1924 г., создается Комиссия по изучению природы Соловков, которую возглавил А.И.Филимонов. За лето Комиссия провела несколько экскурсий по островам с целью их геологического, ботанического и зоологического обследований, а 13 марта 1925 г. на ее базе организуется Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения (Приказ по УСЛОНу №56). В момент организации в СОАОКе было 10 действительных членов, 10 научных сотрудников и 40 сотрудников-любителей из заключенных. Формально его председателем был зам. начальника УСЛОНа Ф.И.Эйхманс. Целью общества провозглашались «подготовка научной базы для рационального использования природных богатств архипелага, сбор памятников старины, изучение и забота об их сохранности». В СОАК входили отделы: геологический, ботанический, зоолого-биологический, лесоводческий, исторический, отдел местной промышленности, гидрометеорологическая станция, биосад, имеющий в свою очередь несколько отделов. Общество проводило огромную и очень нужную работу по спасению историко-культурных и природных ценностей Соловков⁴.

12 мая 1925 г. приказом УСЛОНа северо-восточная часть Большого Соловецкого острова площадью в 60 кв. верст была объявлена заповедником. В него вошли Глубокая губа, богатые растительностью озера, большой полуостров с густым лесом и болотами, на которых росло много ягеля. На территории заповедника запрещалась вырубка леса, охота, сбор яиц и пуха. Было обращено серьезное внимание на возобновление лесов архипелага. В 1926 г. был заложен питомник лиственниц и других хвойных, которые позднее были рассажены по всему острову. Проводилась большая разъяснительная работа: читались лекции о рациональном лесопользовании монастыря с призывами продолжить эти традиции⁵.

Большую работу по охране природы проводил биосад, ставя своей задачей сохранить от хищнического истребления ценные виды птицы и зверя. При участии биосада издаются два приказа о порядке организации охоты на Соловецких островах, выдвигаются предложения о перспективах акклиматизации ондатры, о необходимости улучшения оленьего стада, устройства питомника для пушных зверей и т.д. Многие из этих предложений были реализованы. Большую роль в деле охраны и изучения природы на Соловках в 20-е гг. сыграли заведующий биосадом М.И.Некрасов, орнитолог Г.И.Поляков, гидрограф Г.И.Бострем, ботаники Ж.Х.Бруновская и В.В.Сахаров, заведующий дендропитомником В.Н.Дегтярев, заведующий метеостанцией В.И.Кривош-Неманич, гидробиолог К.П.Чуднов и другие заключенные. На деятельность соловецких краеведов обратили внимание многие научные учреждения страны, в 1926 г. 138 из них были корреспондентами Общества. Важность деятельности СОАОКа подтвердили прибывшие летом 1926 г. «из центра» профессора П.Ю.Шмидт (АН СССР), Д.Д.Руднев (Центральное бюро краеведения) и А.Ф.Бенкен (ЛГУ). Именно они поставили вопрос о преобразовании СОАОКа в самостоятельное Соловецкое общество краеведения (СОК), что и произошло в конце 1926 г. В том же году вышел первый сборник материалов СОКа, а всегоих было выпущено 26. Многие работы, опубликованные в сборниках, не потеряли своей актуальности и сегодня⁶.

В задачи данной публикации не входит раскрытие всей многосторонней деятельности СОКа. Это огромная тема, которая еще ждет серьезного анализа и оценки. Остановимся лишь на музее, а точнее — на деятельности его историко-археологического отдела⁷.

Музей — один из первых отделов СОАОКа. В его основу легли коллекции, собранные заключенными во время поездок по островам в 1924 г. Главная цель музея — «собрать и сберечь для нации рассеянные всюду и быстро исчезающие памятники старины»⁸. Также, согласно Договору лагеря с Отделом музеев Главнауки от 1924 г., музей осуществлял учет и охрану зданий и сооружений, имеющих особую историческую ценность. Перед создателями музея кроме всех прочих стояли непростые нравственные проблемы. Было понятно, что лагерное начальство не разрешит создать музей истории монастыря, и потому сотрудники музея решили определить его как «антирелигиозный». Людям верующим, каковых среди инициаторов было большинство, такое решение далось, конечно же, нелегко. Но все согласились, что дело не в названии, а в спасении ценностей, и под антирелигиозной вывеской они будут целее. «Что из того, что над ними [экспонатами — А.С.] были вывешены пошлые и глупые надписи? Эти куски картона сгинут, а спасенные сокровища, Бог даст, останутся и снова, освященные и обновленные, послужат прославлению имени Господнего», «и за спасение, за честь хранения вековых святынь России простятся грехи многих в их нищей земной и, несомненно, страдальческой юдоли» — написал в своих воспоминаниях узник Соловков Борис Ширяев⁹, свидетель рождения музея. Пионерами музейного дела были заключенные В.П.Никольский, Н.К.Либин, С.А.Шорыгин, Н.В.Энгельгардт, А.П.Иванов, Ю.Н.Данзас, князь Д.А.Голицын, священник Н.М.Миславский, историк А.П.Приклонский, археолог Назимов и многие другие. Первым директором музея стал А.И.Филимонов, инженер по профессии, руководителем историко-археологического отдела назначили В.П.Никольского. Работа этого отдела проводилась по следующим направлениям: 1) сбор, систематизация, инвентаризация, музейных историко-археологических объектов и предметов быта и экономики островов; 2) обследование и регистрация зданий и предметов, имеющих историко-археологическую ценность и находящихся вне музея; 3) охрана памятников старины, искусства и быта; 4) научная разработка собранного материала и его популяризация¹⁰.

Главной задачей музейных сотрудников был сбор экспонатов. Несмотря на многочисленные вывозы и пожар 1923 г., на территории монастыря и в скитах оставалось огромное количество предметов, представляющих музейную ценность. Зимой 1925–1926 гг. сотрудники историко-археологического отдела музея провели титаническую работу по розыску и сбору рассеянных повсюду и порой находившихся под угрозой уничтожения старинных икон, рукописей, книг, предметов быта и т.д. Велось обследование территории монастыря, башен, подземных ходов. Сотрудники хорошо осознавали, что после закрытия монастырь со всеми своими коллекциями успел побывать у разных хозяев, «не всегда понимавших великую историческую ценность того имущества, которое случайно оказалось в их распоряжении»¹¹, и поэтому спешили с обследованием островов и сбором экспонатов. В церквях и часовнях оставалось много икон, например, в Преображенском соборе «они были сложены целыми поленницами, как штабеля дров»¹². Медлить было нельзя. На иконы уже положила глаз хозяйственная часть лагеря (из них получались отличные шкатулки), а церковные облачения шли на театральные костюмы. Из завалов после пожара отобрали остатки монастырского архива в количестве около 1500 единиц, 1126 старых книг и рукописей, более 2000 икон, 280 названий библиотечных книг. Очень интересные результаты дали раскопки в Успенской башне, где при монастыре располагалась оружейная палата, а во время пожара обвалились перекрытия, и древнее оружие оказалось под грудами мусора. Большая коллекция очищенных от ржавчины и отреставрированных древних бердышей, копий, стрел, пушек, пищалей стала гордостью музея. Вскоре фонды музея насчитывали более 12 тысяч единиц хранения, но они не могли вместить всего, что представляло историческую и художественную ценность. Поэтому сотрудники музея решили все, что нельзя забрать в музей, регистрировать и принимать меры по сохранению на месте. С этой целью в 1925–1926 гг. были обследованы почти все острова. Так, В.П.Никольский и Н.К.Либин обследовали скиты на Анзере, Н.Н.Виноградов — церковь и неолитические лабиринты на о-ве Б.Заяцком, А.П.Иванов и В.П.Никольский — Фаворскую часовню на о-ве Б.Муксалма, также были разысканы и описаны землянки отшельников¹³.

Для музея была выделена надвратная Благовещенская церковь, и уже 16 апреля 1925 г. туда было перевезено основное собрание. В алтарной части разместили 500 наиболее ценных экспонатов, среди них — деревянная и оловянная посуда основателей монастыря, келейный белокаменный крест преп. Савватия, чудотворная Сосновская икона Корсунской Божией Матери в среброзлащенной ризе ручной художественной работы, образ Спаса Нерукотворного, написанный преп. Елеазаром Анзерским, рукописи, кресты, художественная парча «глубокой древности». В самой церкви и на хорах были выставлены предметы монастырского обихода и монашеского быта¹⁴.

Под музей было также занято и утепленное прясло крепостной стены от церкви до Белой башни. Здесь разместился подотдел старого металла и дерева, старинного оружия, а также природные коллекции. Отдельно в Прядильной башне разместили большие чугунные пушки на лафетах XVII–XVIII вв. Интересно, что в музее была экспозиция и по современной истории, развернутая параллельно отделу старого монастырского быта. Здесь были выставлены фотографии монастыря после пожара 1923 г., фотографии повседневной жизни заключенных, их изделия, литературные произведения, программы театра, газеты и журналы — издания УСЛОНа и многое другое, что несло на себе «специфический индивидуальный характер времени и лиц, его создававших и потреблявших»¹⁵.

В распоряжении сотрудников музея были две рабочие комнаты, где находилась библиотека и проводились собрания. 19 июля 1925 г., по окончании организационных работ, состоялось торжественное открытие музея и биосада, который входил в естественно-исторический отдел музея.

Сотрудники историко-археологического отдела параллельно с созданием экспозиции в Благовещенской церкви занялись организацией музея-заповедника в Спасо-Преображенском соборе, в котором почти полностью был цел иконостас. О сохранении этого уникального памятника архитектуры еще в 1923 г. поднимал вопрос в Москве Н.Н.Померанцев. В результате большой подготовительной работы 20 сентября 1925 г. собор был объявлен заповедником. В алтаре собора была открыта экспозиция по иконописи, в Архангельском приделе разместилась коллекция оригинальных гравированных медных досок XVIII–XIX вв. и оттиски с них, в самом соборе — экспозиция историко-археологической секции. Сохранилось ее описание, составленное сотрудником А.П.Ивановым: «Большинство предметов, собранных в соборе, нынешнем заповеднике, — предметы иконографического искусства, количеством до 2000 экземпляров, а также утварь, оружие и предметы домашнего обихода местного характера. Очень интересны коллекции лампадок и подсвечников, которые, согласно надписям, относятся к XVII в. В открытых серебряных раках лежат мощи Зосимы, Савватия и Германа, а в деревянных ящиках — Иринарха и Гермогена»¹⁶. (Автор ошибся, — не Гермогена, а, вероятно, преп. Елеазара, мощи которого были вывезены с Анзера летом 1925 г.) Среди экспонатов отмечена и деревянная расписная напрестольная сень 1676 г., которая сейчас хранится в музее-заповеднике «Коломенское», являясь украшением его экспозиции. Позднее собор разгрузили, оставив в нем лишь иконы и христианские древности (церковную утварь, облачения). Экспозиции были оформлены так грамотно, что когда их осмотрел заместитель председателя Совнаркома Карелии А.Н.Лесков, в СОК поступило письмо с просьбой помочь оформить Карельский музей¹⁷.

Одновременно со Спасо-Преображенским собором в музее появились новые отделы. Заповедником была объявлена деревянная церковь во имя апостола Андрея Первозванного на Б.Заяцком острове (1702). Как снаружи, так и внутри она к тому времени была еще сохранна, убранство было полностью петровского времени, уцелела даже слюда в окончинах. Известно, что ни одна экспедиция ничего не вывезла из этой церкви из-за ее удаленности. Кроме того, была взята на учет Успенская башня, так как в ней частично сохранился монастырский арсенал, отреставрирована Белая башня, под Сушилом было очищено от завалов шесть камер и открыта экспозиция по монастырской ссылке — Головленкова тюрьма¹⁸. К сожалению, в полной мере осуществить свои права на особо ценные памятники архитектуры музею не удалось, поскольку ко времени его организации часовни в Старой Сосновке и Филипповской пустыни, Воскресен-ская церковь и церковь во имя преп. Германа уже были использованы под нужды лагеря¹⁹.

Большая роль сотрудниками музея отводилась культурно-просветительской работе. Для всех желающих проводили экскурсии. Музей посещали заключенные, солдаты местного гарнизона, школьники, команды заходивших в Соловецкую гавань судов, на экскурсии специально приезжали группы из Кеми. Только за два первых года существования музея его посетили 16500 человек. Большую помощь оказывали сотрудники созданной летом 1925 г. историко-археологической секции. Особенно ощутима эта помощь была в организации и проведении экскурсий и лекций, подготовке различных докладов и сообщений. Регулярно, два раза в месяц, проводились заседания секции с приглашением всех желающих. Вот только некоторые темы докладов, прозвучавших на этих заседаниях: «Соловецкий узник Петр Андреевич Толстой», «Подземелья в Соловках», «Памятники Соловецкого кладбища» (А.П.Иванов); «Голландские колокола в музее» (О.Э.Браз); «Символика в русской иконографии», «Три последних века Соловецкого некрополя» (Н.М.Миславский); «Соловецкий летописец» (В.П.Никольский); «Монастырь — приполярный промышленник» (В.И.Масальский); «Поморская свадьба» (Н.В.Энгельгардт). В периодических лагерных изданиях постоянно появлялись музейные публикации. В еженедельной газете «Новые Соловки» имелись постоянные рубрики «Старина» и «Хроника музея» и еженедельно печатались несколько статей, информировавших о новых интересных находках и открытиях. Кроме того, велась большая и серьезная научная работа по изучению музейных коллекций и истории Соловецкого монастыря по тем документам, которые удалось спасти²⁰.

Для многих заключенных работа в музее была спасением, «стопы рукописных книг в кожаных переплетах с медными застежками отгораживали от лагерных тревог, приносили ощущение причастности большому нужному делу — где бы его ни делать»²¹. К сожалению, далеко не о всех авторах этих исследований мы можем сегодня рассказать, иногда даже их имен мы не знаем, но это не умаляет значения их трудов.

О Николае Николаевиче Виноградове (1876–08.01.1938) мы знаем достаточно много. Родом он из Костромской губернии, учился в Московском и Петербургском университетах, редактировал журнал «Живая старина», участвовал в создании академического «Словаря русского языка», четвертого издания словаря В.И.Даля, был избран секретарем Отделения этнографии и действительным членом Императорского Русского Географического общества, членом и сотрудником Общества любителей древностей и т.д. В 1926 г. за службу в канцелярии Костромского губернатора был арестован и сослан на Соловки. С самого прибытия в лагерь он стал активным сотрудником музея, с 1927 г. — его заведующим, с 1928 по 1932 гг. являлся ученым секретарем СОКа, написал 4 тома (!) научных работ, 30 статей, редактировал 23 выпуска материалов Общества. Перечень работ и публикаций Н.Н.Виноградова выдает в нем разностороннего исследователя: археолога, историка, этнографа. В 1926–1927 гг. им была обследована церковь на Заяцком острове и вскоре вышла монография «Обозрение христианских древностей Музея СОК. Отдел II. Заповедник Б.Заяцкого острова. Деревянная Андреевская церковь» («Материалы» СОКа, вып. XIII). В монографии дано подробнейшее описание этого памятника: внешний вид, особенности архитектуры, интерьера, приводится полный перечень всех икон иконостаса с указанием размеров и характерных особенностей, достопримечательных вещей, рукописей и книг, приводятся тексты всех надписей на иконах, крестах и т.д. Надо ли говорить, какой это бесценный материал для современного исследователя? Предисловие, сделанное Н.Н.Виноградовым к этой монографии, заслуживает того, чтобы его здесь процитировать: «народное искусство не государственно, а национально, так же, как и народная речь, которою равно пользовались и Грозный, и Пушкин и Ленин... Народное искусство на известной ступени развития является проявлением национального духа и нисколько не определяется случайной внешней политической окраской, не страдает приверженностью к ней... В настоящее время только люди, совершенно чуждые чувства художественности, в своем стремлении вперед готовы сжечь и вырвать с корнем все, что им хотя бы в малейшей дозе напоминает о прошлом. По странной случайности они как раз и являются единомышленниками тех борцов за старый уклад, которых следует считать наиболее злейшими врагами всего того, что уцелело лучшего от старины; которые под видом старины стремятся провести в жизнь самую гнусную подделку под нее. Кому, например, мешает старая покосившаяся деревянная церковушка? Она безмолвна. Колокола с нее и те сняты. Было бы прямым преступлением перед будущим, если бы утерялось хотя бы одно зерно с нивы народного творчества, взращенной веками, ценной своей неизбывной красотой»²². В 1927 г. Николай Николаевич организовал археологические работы, результатом которых было открытие более 500 разновременных искусственных каменных сооружений, в том числе трех святилищ. Уже в следующем году вышел его труд «Соловецкие лабиринты, их происхождение и место в ряду однородных доисторических памятников» («Материалы» СОКа, вып. IV). Это был первый серьезный труд об археологических памятниках Соловецких островов. Виноградов пытался обратить внимание и на историческую ценность бытовых предметов, опубликовав статью «Старинные металлические изделия Соловецкого монастыря в музее СОКа» («Соловецкие острова». 1926. №7). Таков далеко неполный круг интересов этого крупного исследователя Соловков. В 1937 г. Н.Н.Виноградов был повторно арестован и затем расстрелян.

А вот В.П.Никольского мы даже по имени не знаем, известны только инициалы. Между тем, он много сделал для будущих исследователей иконописного собрания Соловков. Его многочисленные статьи на эту тему, а также монография «Обозрение отдела христианских древностей музея СОКа» («Материалы» СОКа, вып. XI), в которой дано подробное описание икон Спасо-Преображенского собора со всеми особенностями и размерами, содержат ценнейшие данные для их атрибуции.

Историк А.П.Приклонский изучал архивные материалы. На их основе он опубликовал несколько статей: «Житие митрополита Филиппа XVII в.», «Соловецкий монастырь. Исторический очерк», «Симеон Бекбулатович» и др. А когда в 1926 г. в музей поступил архив Пертоминского монастыря, А.П.Приклонский занялся его разборкой и изучением. Результатом этой работы стала монография «Пертоминский архив. Описание рукописей Преображенского Пертоминского монастыря 1620–1796 гг.» («Материалы» СОКа, вып. XV).

Заметный след в истории музея СОКа оставил Осип Иммануилович (Эммануилович) Браз (1872–1936). Известный художник, участник «Мира искусства», автор одного из лучших портретов А.П.Чехова, в лагерь он попал в 1924 г. по ложному обвинению «за осведомление англичан о предстоящей продаже ценностей Эрмитажа»²³. На Соловках он принимал активное участие в создании музея, некоторое время был его заведующим, но в основном занимался памятниками, их зарисовками. Часть этих прекрасных рисунков сохранилась, находится в фондах музея Истории религий в Санкт-Петербурге.

Активным сотрудником музея был епископ Мануил (Лемешевский) (1884–1968), сосланный на Соловки в 1924 г. В лагере он был назначен помощником библиотекаря и архивариусом, что дало ему возможность иметь доступ к рукописям. С 1926 г. епископ стал постоянным сотрудником музея и специализировался на вопросах местной археологии и старины. Вот перечень основных трудов, созданных им в лагере только за 1927 г.: «Соловецкий некрополь (описание Соловецкого кладбища с таблицами, диаграммами по алфавитным и хронологическим спискам всех умерших из братии за последние сто лет)», «Соловецкие Синодики (описание 16 Соловецких древних с XVII в. и новых Синодиков, хранящихся в музее СОКа)», «Соловецкое старчество», «Соловецкое пустынножительство и отшельничество», «Соловецкий Сад спасения (Новый Соловецкий патерик. Больничный и темничный Цветник. Современные соловецкие боголюбцы)», «Синодик Соловецких подвижников за 500 лет существования монастыря. С приложением родословия Соловецкого подвижничества и месяцесловы за пять веков», «Мистический элемент в истории Соловецкого монастыря», «Соловецкие церковники (опыт описания жизни соловецких церковников за период 1923–27 гг. с полными их списками)». Большинство из этих трудов к концу года были закончены, но не все увидели свет: часть рукописей была изъята при отъезде автора с острова и уничтожена, другие, в частности, «Соловецкий цветник», опубликованы только сейчас²⁴.

Копированием древних грамот занимался другой заключенный епископ — Аркадий (Остальский) (1888–29.12.1937), расстрелянный в Бутово и причисленный к лику святых в 2000 г. Им было скопировано 28 документов 1625–1797 гг. Большинство из них сегодня хранится в Государственном историческом музее. Там же находится «Описание нотных рукописей Соловецкого монастыря», сделанное протоиереем Чуевым из Воронежа и священником Львом Константиновым, «Описание рукописей», составленное известным историком литературы Дмитрием Ивановичем Абрамовичем (1873–1955), сосланном на Соловки в конце 20-х гг. Сотрудничал с музеем и Алексей Николаевич Греч (1899–07. 04.1938). Блестящий историк искусства, краевед и музеевед, в 1930 г. он был арестован и осужден на 10 лет. В лагере на Соловках работал в библиотеке. Здесь он написал свой наиболее известный труд «Венок усадьбам» (47 очерков о подмосковных усадьбах). В 1938 г. арестован повторно и расстрелян.

Реставрацией икон некоторое время занимался Александр Иванович Анисимов (1877–02.09.1937). Искусствовед, специалист по древнерусской живописи, научный сотрудник комиссии Отдела музеев Наркомпроса, в 1930 г. он был арестован и сослан на Соловки, затем переведен на материк в пос. Кузема, где, обвиненный в монархизме, был расстрелян.

Следует отметить, что Соловецкое общество краеведения было закрыто в начале 30-х гг., и до 1937 г. музей оставался уже единственным научным учреждением на острове. В 1934 г. его сотрудниками Александром Афанасьевичем Евневичем (1881–08.12.1937) и Пантелеймоном Константиновичем Казариновым (1885–27.10.1937) были проведены завершающие обследования всех памятников островов. К счастью, этот огромный труд, хотя и в неполном виде, дошел до нас и представляет особую ценность (особенно если учесть, что часть этих памятников погибла). Сохранились материалы обследования и регистрации с описанием и зарисовками 274 памятников («Сводный обзор материалам обследования, учета и описаний памятников старины, искусства и культуры на Соловецких островах»²⁵). Известно, что было проведено такое же полное описание памятников и экспонатов на территории монастыря, но нахождение этих двух томов с описанием 11 261 экспоната пока не выявлено. Об А.А.Евневиче мы знаем только, что он родился в селе Михайловка Екатеринославской губернии, дворянин, имел имения в Полтавской губернии, образование — высшее, перед арестом заведовал лабораторией каучука и гуттаперча. Осужден 11 марта 1933 г. по ст. 58/4, 6, 7 на 10 лет. Расстрелян. О П.К.Казаринове мы знаем гораздо больше, отыскались его родственники. Он родился в Иркутске, окончил юридический факультет Петербургского университета, вернулся на родину, увлекся краеведением, в 1922 г. стал председателем Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества — старейшей научной организации Сибири. В 1927 г. переехал в Новосибирск, где был утвержден в должности ученого секретаря редакции «Сибирской советской энциклопедии» — фундаментального справочника по Сибири. Вскоре он стал директором краевой научной библиотеки, одновременно преподавал в институте, но 21 января 1933 г. был арестован, осужден на 10 лет и отправлен на Соловки. Здесь работая сторожем, подсобным рабочим, дворником, перевел на русский язык карело-финский эпос «Калевала» и передал его в музей. Затем был сотрудником музея. Расстрелян.

Последним директором музея был Иван Иванович Ванаг (1877–27.10.1937). Латыш, родился в Вольмарском уезде, образование — высшее, до революции — почтовый чиновник, перед арестом — управляющий московской таможней. Осужден 4 августа 1933 г. по ст. 58/9 на 5 лет. Расстрелян.

А из числа последних сотрудников музея можно назвать украинцев Ковальчука, Синчука, харьковского писателя Николая Константиновича Стрельцова, а также известного лингвиста, член-корр. АН СССР Николая Николаевича Дурново (1876–27.10.1937). В лагере на Соловках Николай Николаевич закончил большой труд «Сербохорватская грамматика», до самого конца занимался описанием монастырского архива, рукописных и старопечатных книг, которые доставлялись ему в тюремную камеру. Расстрелян²⁶. Еще следует упомянуть имя Алексея Феодосьевича Вангенгейма (1881–03.11.1937). Дворянин, профессор, организатор и начальник Гидрометеокомитета при Совнаркоме, он был осужден в марте 1934 г. по ст. 58/7, 10, 11 на 10 лет и отправлен на Соловки. Расстрелян. Сохранились его письма семье с Соловков, которые автору любезно предоставила дочь Алексея Феодосьевича Элеонора Алексеевна. Читая их, на память приходят слова из воспоминаний одного из соловецких узников: «Как велик дух человека! Несмотря на жестокие условия, лучшие представители заключенных не падали духом, не деградировали, как ни давила на них система. Насколько хватало сил, они пытались расправить плечи, жить полной жизнью — хотя бы в своем творчестве». Считаю уместным поместить ниже отрывки из писем А.Ф.Вангенгейма²⁷, из которых видно, в каких условиях работали сотрудники лагерного музея.

Музей на Соловках был закрыт в 1937 г., когда СЛОН был реорганизован, и осенью прошли массовые расстрелы заключенных. В августе 1939 г. перед закрытием тюрьмы на Соловки приезжали представители музейного отдела Наркомпроса Ф.Я.Селезнев и М.Н.Кузнецов. Ими было вывезено около 700 предметов музейного значения. Среди вывезенного были мощи преп. Зосимы, Савватия и Германа, 63 иконы XVI–XVII вв., 70 рукописных книг. Потом были еще и другие вывозы. Многие из этих экспонатов сегодня занимают достойное место в центральных музеях страны. Их спасли для нас люди, оказавшиеся на Соловках не по своей воле...

Приложение

Из писем А.Ф. Вангенгейма с Соловков (1936–1937 гг.)

16. 10. 36.

Я пишу из новой квартиры. Временно переселился в музей, чтобы исполнять обязанности дневального и сторожа, пока товарищ — новый заведующий не осмотрится и не обеспечит себя необходимым персоналом. Работы в библиотеке не бросил.

3. 11. 36.

Поздравляю с великим праздником. Третий по счету провожу без вас и вдали от вас. Проведу его среди жаркой работы, так как в эти дни у нас в музее будут массовые экскурсии. Со своим новым амплуа освоился. Теперь по роду своей работы должен разобраться в эпохах картин, в древности рукописей. Правда, мне приятели помогают своими знаниями, но приходится штудировать и литературу. Конечно, все это урывками, т.к. к нагрузке сторожа, истопника, уборщика сверх моей официальной должности научного сотрудника, отнимает много времени. Но я чувствую, как в понимании вещей я расту, предполагаю даже скоро прочитать лекции музейному активу об униках Соловецкого музея.

... до 1 ноября пришлось работать по инвентаризации библиотеки, в которой я все же продолжаю работать, а с 1-го спешно готовимся к праздникам.

11. 11. 36.

Вот и праздники прошли: прошли в горячей работе, суете.

Я должен был к празднику прибрать 1110 кв. м. помещения, да около 10 000 экспонатов освободить от пыли. Должен был изучить отделы музея, чтобы проводить экскурсии... С материалом в общем ознакомился, хотя он оказался не таким простым. Дело в том, что на мою долю пришлись историко-художественные отделы, а их -то мне пришлось изучать основательно, не то, что естественно-исторические, для ознакомления с которыми оказалось достаточным обтереть пыль со всех экспонатов. Кроме того, пришлось устраивать монтаж на выставку в театр от музея и оформлять сам музей.

Я, кажется, писал тебе, что я здесь немного специализировался на рисовании портретов на стекле тушью. Вещь сравнительно простая, но качество портретов получается очень высокое. К настоящей годовщине в самом начале музея поместил такой портрет Сталина.

...немного практикуюсь в разговорном немецком, один товарищ приходит ко мне со своим обедом, разогревает его у меня на плите и это время обучает меня оборотам речи.

17. 11. 36.

Последние дни кроме выходных пришлось проводить чуть ли не ежедневно экскурсии. Пока объяснения удовлетворяют слушателей, но приходится варьировать в форме и содержании объяснений в зависимости от публики. Когда попадается знакомый с вопросами искусства — с удовольствием углубляешь эту сторону вопроса. Экспонатов достаточно, начиная с иконописи XVI века и резьбы по дереву даже ХV века. Изучаю сейчас историю военного дела, чтобы открыть специальный отдел в отведенной нам кремлевской башне.

3. 02. 37.

Я сейчас специализируюсь на лекциях тем, кто не хочет слушать. Так встретила меня одна камера, над которой я взял своего рода шефство в отношении лекций. Но с самого начала лекции отношение аудитории изменилось, и теперь я при каждой лекции получаю заказ по крайней мере на две следующих. Мне как педагогу интересно проводить такие чисто методические опыты.

3. 03. 37

Как помогают мне зимой твои валенки! Проводить экскурсии по холодному музею, по казематам и заповеднику в валенках очень хорошо. Ноги не мерзнут. А то ведь слушатели меняются, а мне без перерыва с 11 до 5 ч. каждый выходной день. Работы по-прежнему много, вожусь с библиотекой, разрабатываю отдел монастырской экономики, и все это вперемежку с чисткой снега, уборкой помещения, рубкой дров, топкой печей и выдачей книг абонентам. В работе время проходит незаметно, ближе к сроку. Но как-то и ближе к смерти. Но что же делать?

1. 04. 37.

Работы в музее идут своим чередом. Перевожу все на настоящие марксистские рельсы, не без интереса вожусь с историческими документами, книгами, в поисках экспонатов. Отыскиваю интересные вещи, вычерчиваю карты для экспозиции. Мы собрали специальное совещание высококвалифицированных историков и искусствоведов для рассмотрения планов развертывания исторического отдела. Рассмотрены два плана, один из них — мой, по идеологической установке диаметрально противоположный другому, автором которого был дипломированный историк. Принципиальных возражений мой план не встретил.

1. 05. 37.

К 1 мая закончил в основном развертывание всех отделов. Развернул и экономику монастыря XV–XIX веков, как раз то, что все специалисты на совещании признали весьма желательным, но совершенно невыполнимым. Пришлось отыскивать экспонаты, рисовать карты, раздобывать документы.

23. 05. 37.

Экспозиция разрослась настолько, что вместо 1 ч. 20 мин обхода с экскурсией сейчас приходится тратить 3,5–4 часа, максимально сокращая объяснения, а одна группа, правда квалифицированная, за четыре раза по 2 часа каждый еще не кончила осмотра. В таких случаях я несколько увлекаюсь и даю более подробные объяснения, особенно по истории искусства. На днях разверну «Соловецкую медицину» с ее чудесами.

14. 04. 37.

Я, кажется, писал тебе о своих хлопотах о выяснении пункта, по которому я осужден. Три года понадобилось для того, чтобы окончательно добиться правильного ответа, а именно, что у меня 58 ст п. 7, т.е. «вредительство» (экономич. контррев.), но нет п. 10 (агитация против Советской власти). До сих пор все время сообщали, что есть и тот, и другой пункт, и только на днях я добился ответа — 10 п. нет. Правда, это мало меняет дело, но само по себе характерно, что только на 4-й год сидения узнаешь, за что осужден.

А.Ф. Вангенгейм был расстрелян на Соловках в ноябре 1937 г.

¹ Тутова Т.А. История поступления Соловецкого собрания в Оружейную палату // Спасенные святыни Соловецкого монастыря. Каталог выставки. М., 2001. С.22.

² Иванов А. Памятники соловецкой древности до XVII в. // Материалы Соловецкого общества краеведения (далее — МСОК). Соловки, 1927. Вып. 1. С.44. Полностью текст первого варианта «Договора» см. в книге: Соловецкий монастырь. Из архива П.Д. Барановского. М., 2000. Т.1. С.29–31.

³ Волков О.В. Погружение во тьму. М., 1989. С.72.

⁴ Государственный архив Архангельской области (далее — ГААО). Ф.270. Оп.1. Д.22. 1924–25 гг. Д.38. 1925–26 гг.

⁵ Отчет Соловецкого отделения Архангельского общества краеведения за 1924–1926 годы // МСОК. Соловки, 1927. Вып.3. С.28–30.

⁶ Там же; Новые Соловки. 1926. № 1–50; Серебряков А. Исторический очерк краеведческой работы на Соловках // МСОК. Соловки, 1927. Вып. 16; Захваткин А., Сахаров Н., Юрканский в. К познанию природы Соловецких островов // Там же. Соловки, 1927. Вып.18.

⁷ Музей состоял из отделов: естественно-исторического (подотделы — метеорологии, геологический, ботанический, лесоведения, зоологический), историко-археологического (подотделы — иконописное собрание, христианские древности, монастырский обиход, новый быт, старинное оружие, старый металл и дерево), промышленного (включавшего 17 подотделов). Кроме того, при музее находились библиотека, архивохранилище, техническая и препаратная мастерские.

⁸ Серебряков А. Указ. соч. С.12.

⁹ Ширяев Б. Неугасимая лампада. М., 1991. С.119–120.

¹⁰ МСОК. Вып.3. С.19–23.

¹¹ Там же. Вып.1. С.15.

¹² Там же. Вып.3. С.19.

¹³ Новые Соловки. 1925. № 42. 1926. № 1, 4, 7, 10, 22, 23, 25, 29, 31, 34, 36, 39.

¹⁴ Иванов А. Указ. соч. С.41–47.

¹⁵ Новые Соловки. 1926. № 21.

¹⁶ МСОК. Вып.1. С.44.

¹⁷ Серебряков А. Указ. соч. С.11–15.

¹⁸ Долгое время считалось, что Головленкова тюрьма располагалась под Сушилом. Настоящее ее месторасположение — в районе Архангельских ворот — было недавно выявлено археологом в.А. Буровым (см.: Буров в.А. Головленкова тюрьма XVI–XVIII вв. Соловецкого монастыря. СПб., 2000).

¹⁹ МСОК. Вып.3. С.23–24.

²⁰ Приклонский А. Пертоминский архив. Описание рукописей Преображенского Пертоминского монастыря. 1620–1796 // Там же. Соловки, 1927. Вып. 15; Иванов А. Соловецкая монастырская тюрьма // Там же. Соловки, 1927. Вып. 6; Старый соловецкий архив // Новые Соловки. 1926. № 45; Судьба соловецкого архива // Там же. 1926. № 13; Иванов А. Архивные богатства нашего Севера // Карело-Мурманский край. 1927. № 3; Массальский в. Монастырь — приполярный промышленник // Соловецкие острова. 1926. № 5–6, 7; и др.

²¹ Волков О.В. Указ. соч. С. 74.

²² Виноградов Н. Обозрение христианских древностей Музея С.О.К. Отдел II. Заповедник Б. Заяцкого острова (древняя Андреевская церковь) // МСОК. Соловки, 1927. Вып. 13. Предисловие, С. 1–2.

²³ Государственный архив РФ. Ф. 8409. Оп. 1. Д. 44. Л. 607.

²⁴ Иоанн, митроп. С.-Петербургский и Ладожский. Митрополит Мануил (Лемешевский). СПб., 1993. С. 84–92; Мануил (Лемешевский), митроп. Соловецкий цветник. // Духовный собеседник. 2000. № 1. С. 73–98. № 2. С. 38–76.

²⁵ Фотокопия этой рукописи имеется в научном архиве Архангельского областного краеведческого музея под № 24698.

²⁶ Архив УФСБ по Архангельской области — Протоколы заседания тройки УНКВД по Ленинградской области, № 81 от 9.10.1937, № 198–199 от 25.11.1937; Потапов в. Профессор А.Ф.Вангенгейм. Курск, 2001; Неберекутино Е. Обзор фонда «Соловецкий музей» // Труды ГИМа. М., 1993. Вып. 84. С. 56–74.

²⁷ Письма хранятся у Элеоноры Алексеевны Вангенгейм, проживающей в Москве.

Сошина Антонина Алексеевна

Родилась в 1948 г. в Каргополе Архангельской области. Выпускница исторического факультета АГПИ (ныне ПГУ) им. М.В.Ломоносова. С 1969 по 1994 гг. работала научным сотрудником Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника. С 1994 г. — сотрудник Церковно-археологического кабинета Соловецкого монастыря.

Еще статьи:
«Наш путь — смиренная преданность Отцу Небесному»: Исполнение пастырского долга в условиях лагеря
«На Вас вся надежда...»: письма заключенных СЛОНа Е.П.Пешковой

Версия для печати