Альманах «Соловецкое море». № 2. 2003 г.

Алексей Лаушкин, Варвара Аксючиц-Лаушкина

В собрании Российского государственного архива древних актов хранится богатая коллекция материалов по истории Соловецкого монастыря. В ней можно отыскать документы хозяйственного содержания (они преобладают), переписку обители с церковными и светскими властями, «дела» о различных происшествиях и многое другое. Нередко встречаются документы, которые по своему содержанию выходят далеко за рамки местной (монастырской) истории и позволяют бросить взгляд на «большую» историю России. И хотя этот взгляд, как правило, получается «с соловецкой колокольни», он может открыть немало интересного в отечественной древности.

Примером тут может служить публикуемое ниже дело, которое в архивной описи определено как «Сообщение по запросу архангелогородского губернатора об условиях для постройки обсерватории на Соловецком или Анзерском островах»¹ . Тема этого дела, возникшего в монастырской канцелярии ранней весной 1768 г., надо прямо сказать, — необычна. Известно, что соловецкая братия всегда имела склонность к техническим новинкам и усовершенствованиям. Еще в XVI вв. на Соловках копали каналы, поднимали воду в озерах, устраивали хитроумные водяные приводы, проводили квасопроводы. В XIX вв. монастырь завел себе изумительный по изяществу технического решения самоналивной док для ремонта судов, обзавелся пароходами. В начале XX вв. — стал первым русским монастырем, построившем собственные гидроэлектростанцию и радиотелеграф. Однако во всем этом был практический смысл, помогавший выжить в суровых условиях Севера. Но обсерватория? Кому и зачем понадобилась она на Соловках? Чтобы ответить на этот вопрос и разобраться в сути проблемы, затронутой в архивном деле, необходимо в начале перенестись на несколько лет назад.

...Новый 1761-й год начался для Империи благополучно. Еще не утихло ликование после недавних триумфов России на полях сражений. В августе истекшего года армия прусского короля Фридриха II была наголову разбита у деревни Кунерсдорф (казаки тогда едва не захватили в плен его самого), и в сентябре русские войска вошли в Берлин. Исход Семилетней войны (1756-1763 гг.), как казалось, был предрешен. Наступивший год мог стать последним годом кровопролития. Если что-то и было способно помешать окончательному поражению воинственной Пруссии, так это внезапная смерть русской императрицы Елисаветы Петровны. Ни для кого не было секретом, что ее наследник великий князь Петр Феодорович (будущий император Петр III) эту войну не одобрял. Окажись корона у него, и он не замедлил бы протянуть руку помощи своему кумиру Фридриху (что-таки случится в начале следующего года и ускорит заговор против незадачливого царя-пруссофила). А здоровье Елисаветы и на самом деле вызывало опасения. При дворе и в армии в будущее глядели с тревогой...

Впрочем, были в Санкт-Петербурге люди, встречавшие Новый год в тревогах и надеждах, никак не связанных с ходом европейской войны.

В январе, когда город еще шумно праздновал святки, под скрип полозьев и покрикивания возниц из столицы выехали два человека, имевшие предписание следовать в Сибирь для проведения важных научных наблюдений. Это были профессор Никита Попов и адъюнкт Степан Румовский. Всего через четыре с небольшим месяца, 26 мая 1761 г., на небе должно было совершиться редкое астрономическое событие — прохождение планеты Венеры по диску Солнца.

В прошлый раз такое случилось более ста лет назад, когда астрономия была еще далека от тех неоспоримых высот, какие были достигнуты ею к середине XVIII столетия. В следующий раз Венеру в Солнце следовало ждать через 8 лет, а затем опять наступал более чем вековой перерыв. Между тем наблюдение этого явления давало астрономам шанс значительно уточнить расстояние между Землей и Солнцем, а вместе с тем и другие параметры Солнечной системы. Эти данные имели практическое применение в навигации и географии, позволяя с большей надежностью определять истинные координаты того или иного объекта на поверхности Земли. При этом одними астрометрическими задачами программа планируемых исследований не ограничивалась. В частности, по инициативе члена Санкт-Петербургской академии наук Ж.Н.Делиля наблюдатели должны были собирать данные, необходимые для ответа на вопрос о существовании вокруг ближайшей соседки Земли атмосферы. Подготовка к наблюдению шла по всей Европе.

Русские «обсерваторы» планировали следить за движением Венеры из трех заранее рассчитанных пунктов: Санкт-Петербурга (Н.Г.Курганов, А.Д.Красильников, И.А.Браун и М.В.Ломоносов), Иркутска и забайкальского Селенгинска, в которые загодя выехали упомянутые Н.И. Попов и С.Я.Румовский.

Погодные условия для наблюдения в Петербурге и Иркутске оказались благоприятными. В день наблюдения иркутская полиция даже запретила горожанам топить печи, чтобы дым из труб не помешал прибывшему астроному в его исследованиях. Не повезло только Румовскому — молодой ученый еле поспел в Селенгинск к назначенному сроку, но небо там оказалось покрыто облаками.

Несмотря на отдельные неудачи, астрометрические цели исследования были в основном достигнуты. Сверх того, одному из наблюдателей — М.В.Ломоносову — удалось обнаружить атмосферу Венеры. Он не только разглядел соответствующие оптические эффекты, но и смог дать им верное теоретическое объяснение. В отчете о проведенном наблюдении ученый писал: «Планета Венера окружена знатною воздушною атмосферою, таковою (лишь бы не большею), какова обливается около нашего шара земного». Открытие венерианской атмосферы явилось величайшим астрофизическим открытием XVIII вв.²

Проверить и уточнить данные 1761 г. астрономы надеялись во время следующей встречи Венеры с Солнцем. По расчетам это должно было произойти 23 мая 1769 г., причем в этот день ожидались такие удачные условия для наблюдения, какие в будущем могли быть только через два с половиной столетия — в 2012 г. «Плод, от сих наблюдений ожидаемый, — писал С.Я.Румовский, — был общий для всего рода человеческаго»³ .

Особый размах приготовления приобрели в России. Заботу об организации астрономического исследования взяла на себя сама императрица Екатерина II. В марте 1767 г. она отправила письмо директору Академии наук графу вв. Г.Орлову, в котором объявляла свое «желание», чтобы академия определила «наивыгоднейшие» места для наблюдений, заранее позаботилась о подготовке «обсерваторов» и об устройстве обсерваторий, а сами наблюдения провела бы «с крайним рачением».

Отвечая на письмо императрицы, члены академии назвали в качестве наиболее подходящих для наблюдения пунктов крепость Колу и Соловецкий монастырь (на севере), города Оренбург и Астрахань (на юге). На снаряжение и проведение экспедиций академики запросили «от четырех до пяти тысяч рублей». Кроме того, они предложили не ограничивать цели экспедиции одним астрономическим наблюдением, а послать в каждой партии еще и специалиста «в истории натуральной», который должен будет исследовать и описывать естественные богатства страны, хозяйственный быт жителей и другие «натуральные вещи». На все предложения академиков императрица ответила согласием, выразив опасения лишь в связи тем, что «в Коле и в Соловецком монастыре часто туманы бывают, тож и в других назначенных от вас местах». Дабы туман не смог сорвать замыслов академии, императрица рекомендовала на достаточном удалении от каждого из названных пунктов устроить по дополнительной обсерватории и заранее соглашалась на существенное увеличение расходов. Количество научных партий, таким образом, увеличивалось в два раза⁴ .

Летом того же года императрица вновь проявила интерес к академическим проектам и распорядилась, чтобы академия в дополнение к астрономическим «для изследования натуральных вещей учредила особливыя экспедиции, обещая им равную милость и вспоможение». Так было положено начало знаменитым «физическим» экспедициям Академии наук, проходившим с 1768 по 1774 гг. Они охватили огромную территорию от Молдавии до Байкала и от Каспия до Ледовитого океана. В программу экспедиций входило изучение полезных ископаемых, почв, климата, флоры и фауны разных областей Империи, занятий местных жителей и применявшихся ими технологий, состояния их здоровья и народных методов лечения наиболее распространенных заболеваний, нравов, фольклора, светских обрядов. Кроме того, ученые должны были «примечать встречающиеся древности, осматривать развалины и остатки древних мест». Еще им вменялось в обязанность собирать коллекции, изготавливать уменьшенные модели необычных устройств и инструментов, делать рисунки и постоянно отправлять в академию отчеты о проведенных исследованиях. Задуманные в начале лишь как приложения к астрономическим экспедициям 1769 г., «физические» экспедиции в результате дадут колоссальный научный материал и станут первым опытом систематического исследования территории России⁵ .

Получив необходимые средства, Академия наук уже в 1767 г. принялась за детальную подготовку экспедиций. Сразу же возникли трудности с обеспечением астрономических партий необходимым оборудованием. Оптических и иных инструментов требовалось так много, что пришлось заказывать их сразу в двух европейских странах — Англии и Франции (из опасения, что по отдельности ни одна из держав не сможет выполнить столь большой заказ). О небывалом масштабе задуманных в России астрономических исследований писали европейские газеты. В Петербург начали приходить заявки на участие в экспедициях от иностранных ученых (Леонард Эйлер даже прислал в качестве наблюдателя собственного сына). Это решало проблему комплектования «посылок» специалистами достаточной квалификации⁶ .

Параллельно уточнялись пункты, в которых надлежало построить обсерватории. На юге было решено проводить наблюдения в Оренбурге, Гурьеве и Орске, на востоке — в Якутске. Северные «посылки» задумали отправить в Кемь, Кандалакшу, Колу и на Соловки. Архангелогородский губернатор генерал-майор Е.А.Головцын получил от императрицы устное повеление содействовать организации экспедиций. В частности, учитывая суровые условия края, он взялся заранее выяснить, насколько пригодными для наблюдения являются намеченные академией места, «не окружены ли они, особливо с северо-восточной и северо-западной стороны, высокими горами»⁷ .

На Соловки губернатор отправил письменный запрос, который достиг монастыря только 29 февраля 1768 г. Запрос был доставлен посыльным с «зимней почтой», что указывало на срочность дела. Для того чтобы доставить такую почту, нужно было преодолеть воды незамерзающего, но покрытого дрейфующими льдами Белого моря. Специальную почтовую лодку приходилось то сталкивать в воду, то вытягивать на льдину и волочь на себе. На пересечение нескольких десятков верст, отделявших материк от Соловецких островов, опытным морякам требовались обычно не одни сутки, а иногда и недели. Случалось, что такие путешествия заканчивались трагически⁸ .

С момента получения соловецким архимандритом Досифеем письма от архангелогородского губернатора и началось формирование архивного дела, которому посвящена эта статья. Оригинал письма был, видимо, помещен в специальную папку, где хранились депеши от губернских властей, а для нового дела монастырский писарь сделал выписку (копию).

В своем письме губернатор, ссылаясь на повеление императрицы и «сообщение» директора академии  В.Г.Орлова, спрашивал у архимандрита о следующих вещах: есть ли на Соловецком или Анзерском острове возвышенное место, не окруженное лесами и высокими горами, где можно было бы построить обсерваторию, или нет ли уже готового монастырского строения, «к тому способного», или не подойдет ли для этих целей одна из монастырских башен, «которую б протчие не могли зазастить, чтоб толко нончи крышку (кровлю. — Авт.) переправить, а по миновании того по прежнему покрыть». Еще губернатор спрашивал, есть ли в монастыре плотники и необходимый материал для строительства обсерватории и когда следует прибыть «наблюдателю», учитывая, что «в зимнее время проезду не бывает» (отправить столичного ученого «зимней почтой» губернатору не приходило и в голову).

Посыльный, доставивший срочный губернаторский запрос, гостил в монастыре недолго. Видимо, уже 2 марта ему был вручен ответ, и он мог отправляться в обратный путь. Путь этот лежал через ледяное, промозглое море и унылые прибрежные леса. При самом удачном стечении обстоятельств до Архангельска ему предстояло добираться не одну неделю.

После отъезда посыльного в деле остался черновик ответного письма архимандрита Досифея. В соответствии с правилами делопроизводства той эпохи, письмо начиналось с почти дословного повторения губернаторского запроса, затем следовал собственно ответ. Эта вторая часть письма пестрит зачеркиваньями и вставками. По всему видно, что перед архимандритом стояла непростая задача, и он тщательно подыскивал нужные выражения. Текст письма Досифей продиктовал писарю (или поручил кому-то составить черновик), а затем правил его собственноручно.

Идея строительства обсерватории на островах (и, как видно, за монастырский счет, да к тому же не исключено — ценой испорченной крыши на одной из башен) архимандриту явно не понравилась. Еще не остыла жгучая обида на власти, отобравшие три года назад у обители все ее вотчины, а затем и наличные деньги. На монастырские владения покушался еще Петр Великий, затем — покойный Петр III и вот теперь императрица Екатерина разорила-таки обитель, а с ней — сотни других монастырей. (Большинство из них так и сгинут, не пережив потрясений⁹ . В их числе окажется и Галицкий Новоезерский Авраамиев монастырь, в котором Досифей настоятельствовал до перевода на Соловки в 1761 г.) Соловецкий монастырь, конечно, получал взамен утраченных земель денежное довольствие, но оно не шло ни в какое сравнение с потерянными доходами. Архимандрит доносил в Синод, что в прежнее время обитель кормила трудников за свой счет, а теперь не на что покупать припасы, не на что и ремонтировать пришедшие в ветхость колокольню, стену, другие постройки¹⁰ ...

Да и сама цель приезда «обсерватора» из письма губернатора ясна не была. Головцын лишь упоминал вскользь, что «предприемлемое острономическое наблюдение имеет воспоследовать в будущем 1769-м году». Что будет тут делать наблюдатель? Насколько затянется его пребывание на острове?

Впрочем, настоятель понимал, что было бы недопустимо ответить губернатору категорическим отказом. Запрос прислан «во исполнение высочайшаго ея императораторскаго величества имянного повеления». Ответ должен был быть обстоятельным и показывать объективную невозможность строительства обсерватории силами монастыря.

Что касается гор, отвечал на поставленные вопросы Досифей, «есть на Соловецком острову с западной стороны гора, называемая Секирная, на высоте от лесов и гор незастененная», да «лошадиного въезду со всех сторон за крутостию оной зимою и летом не имеется», и «на оной (горе. — Авт.) обсерваторию... возможно ль построить, о том подлинносте мне знать нечего». Да и строить ее, как оказывалось, некому («плотников при монастыре ныне не имеется, а наем тех бывает весною в Сумском остроге для самонужнейших монастырских построек и починок без излишеству»), да и не из чего. Материала указанного размера в запасе у монастыря нет, а рубить лес — дело хлопотное: «ежели весною оной срублен не будет, то летом за неудобство, то есть за прележащими мхами и болотами, и каменистыми безмерно местами, и из-за гор, лошадми достать будет невозможно». (Прочитав последнюю фразу, архимандрит решил, что чрезмерное увлечение высоким слогом делу может только повредить, и слово «безмерно» вычеркнул.) Еще хуже, по словам архимандрита, дела обстоят на Анзере, где и лошадей-то для перевозки срубленного леса нет. Не годятся для задуманного и башни. Про них он в начале написал так: «Из башен монастырских таковой вышины (как предписано строить обсерваторию. — Авт.) или еще выше, которую протчие не могли зазастить, не предвидится...». Потом решил выразиться точнее и для пользы дела убедительнее: «Из башен монастырских таковой вышины или еще выше, которую протчие не могли зазастить, хотя и имеются точию оные, окружающие с восточной стороны леса и горы зазастить могут». Если Соловки будут признаны пригодными для наблюдения, то лес для строительства архимандрит советовал «поставкою исправить чрез море с Онежского устья или из другово места на мореходном судне», явно подразумевая при этом, что и плотников инициаторы наблюдения должны привезти своих...

...Собрав сведения, весной 1768 г. губернатор Е.А.Головцын отчитался перед академией о проделанной работе, что привело к серьезному изменению экспедиционного плана. По словам руководителя астрономических экспедиций академика С.Я.Румовского, «из присланных от его Превосходительства (архангелогородского губернатора. — Авт.) описаний и на прочия вопросы ответов усмотрено, что Кандалакша, Кемь и Соловецкий монастырь к намерению Академии неспособны; что нигде инде, кроме Колы, Поноя, Умбы и острова Кильдюйна, и то с великим трудом, построить обсерваторий не возможно». Губернатор отмечал, что все необходимое для строительства, в том числе и работников, нужно будет отправлять из Архангельска на морских судах¹¹ .

Подготовительные работы в названных пунктах, курировавшиеся Е.А.Головцыным, были проведены успешно. Астрономы-исследователи С.Я.Румовский, А.Малле и Л.Пикте, преодолев тяжелую зимнюю дорогу и прибыв на места наблюдений (соответственно в Колу, Поной и Умбу) в апреле 1769 г., нашли обсерватории срубленными и готовыми к сборке. «Обсерваторов» поселили в специально построеннных для них домах, которые были, по отзыву одного из участников экспедиции, «снабдены всем нужным к содержанию толь щедро и изобильно, что одно только уединение и суровость неба могли им (астрономам. — Авт.) на память привести, что обитают в Лапландии» «и того только наипаче ужасались, чтоб мрачность неба надежду их и труды не сделала тщетными». Когда наступил долгожданный день 23 мая 1769 г. астрономы провели необходимые наблюдения в основном успешно (правда, из-за позднего вскрытия Кольской губы остров Кильдин (Кильдюйн) «оставлен был без обсерватора»)¹² .

Одновременно с Румовским и его товарищами за прохождением Венеры по диску Солнца в Оренбурге следил В.Л.Крафт, в Гурьеве — Г.М.Ловиц, в Орске — Х.Эйлер, в Якутске — И.И.Ислентьев. Не осталась в стороне от важнейшего астрономического события 1769 г. и императрица. Несмотря на не очень удачные условия наблюдения в столичном регионе, она провела вечер, ночь и утро в специально устроенной для нее обсерватории близ Ораниенбаума¹³ . Этим и закончились астрономические экспедиции 1769 г.¹⁴

Тем временем деятельность «физических» экспедиций была в самом разгаре. Летом 1772 г. одна из них достигла берегов Соловецкого архипелага. Этой экспедицией руководил 32-летний академик И.И.Лепехин. Покинув Санкт-Петербург еще весной 1768 г., он находился в путешествии по России уже четвертый год. За это время Лепехин и его товарищи (среди которых был и студент Н.Я.Озерецковский — будущий академик) объехали огромную территорию от Каспия до Поморья. Маршрут экспедиции пролегал через Владимир, Муром, Арзамас, Кумыш, Алатырь, Симбирск, Черемшанскую крепость, р.  Сок, Сызрань, Саратов, Царицын, Астрахань, Гурьев, Тобольск, Екатеринбург, Кунгур, Верхотурье, Соликамск, Великий Устюг, Сольвычегодск, Холмогоры и прилегающие к ним территории. В конце лета 1771 г. путешественники прибыли в Архангельск. Озерецковский получил самостоятельное задание и отправился исследовать Кольский полуостров, сам Лепехин совершил плавание вдоль Зимнего берега. Зиму 1771/72 гг. исследователи провели в Архангельске. Весной 1772 г. Лепехин разделил экспедицию на три партии, которые должны были продолжить изучение беломорского севера. Свои собственные планы на сезон начальник экспедиции определил так: «По открытии Белаго моря сам со студентом Лебедевым и рисовальщиком Михайлою Шелауровым объеду все берега Белаго моря, даже так называемого его устья при Святом носе. Буду стараться, чтобы не упустить ни одного острова без осмотру...»¹⁵ .

Описав занятия и промыслы жителей Архангельска и окрестных деревень, 18 июня академик отправился в плавание вдоль Летнего берега. Чтобы не зависеть от прихоти ветра и иметь возможность в любом месте пристать к берегу, для морского путешествия он избрал небольшое «гребное судно, шнякою в Поморье называемое», описав затем его в своем дневнике. Шняка «весьма много походит на рыбачью лодку, но только утробистее оныя; доски у нее сколочены обыкновенно вицею, или витым прутием, а киль несколько островатее; длинною же от трех до четырех сажень простирается. В сих судах коляне [жители Колы. — Авт.) и другие тресковые промышленники пускаются верст по 30 от берега в открытый Океан, ни бояся ни каковой погоды». На случай «морскаго обуревания» (шторма) в шняку загрузили изрядное количество ворвани — топленого сала морских животных, «которое во время заплескивания судна льют в море или пускают подле боков судна мешки, наполненные оным». «Средство сие, — отметил Лепехин, — издревле нашим поморянам известно и за многие годы прежде было у них в употреблении, нежели европейские ведомости (газеты — Авт.) о сем средстве как о некоем важном открытии были наполнены». Команду шняки составили опытные в гребле солдаты, которых вместо простых гребцов-поморов прислал Е.А.Головцын¹⁶ .

Обследовав Летний берег, Лепехин и его товарищи от мыса Ухтнаволока направили судно к о-ву Жижгину и далее — к о-ву Анзеру. Там они заночевали, а на следующий день, обогнув Соловецкий архипелаг с юга, достигли монастырской гавани. На Большом Соловецком острове Лепехин провел несколько дней, за которые успел исходить его вдоль и поперек и сделать обширные выписки из монастырской летописи¹⁷ . Неутомимый академик не ограничился осмотром рукотворных достопримечательностей и большую часть времени провел в необжитых районах острова, описывая озера, леса и побережья. К примеру, одно из труднодоступных мест в центральной части острова он охарактеризовал следующим образом:

«Тут наибольший лес во всем острове, а особливо поближе к Белому озеру, которое из всех озер на острове наибольшее, многими испещрено островами и весьма чистою наполнено водой, где горы гремячими называются и высотою своею ровняются с горою Секирною. Оне разделены между собою долинами ужасной глубины, куда солнечные лучи для (из-за. — Авт.) густых и огромных лесов редко проникнуть могут, и самый ясной день глубокой уподобляется ночи; да и с самых вершин ни в которую сторону за густым лесом ничего видеть не можно. Ужасные переломы гор в необитаемом, угрюмом и суровом сем месте рождают токмо ужас и уныние. Иная гора кончится отлогостию, другая почти утесом в ужасную опускается мрачную стремнину. Нет инде столько разстояния от вершины одной до вершины другой горы, сколь глубока между ими долина; и сии самыя затруднения требуют многаго времени, чтобы подробно осмотреть таковую ужасную пустыню, тем наипаче, что леса, естественному состоянию оставленные, завалены валежником так, что для преодоления одной версты сего труднаго и преткновеннаго пути часа три времени требуется»¹⁸ .

Нет сомнения, что во время пребывания на острове академик Лепехин встречался с архимандритом Досифеем, рассказывал ему о своем путешествии. В ту эпоху люди ценили такие неожиданные встречи и любили послушать свежие новости из далеких мест. Быть может, припоминая события трехлетней давности, архимандрит спросил тогда у своего ученого гостя и про непостроенную обсерваторию, а тот в ответ рассказал историю о далекой планете Венере, которая стала невольной виновницей его многолетнего скитания по бескрайним просторам России. Не исключено, что говорил он и о пользе проведенных наблюдений для мореходства (настоятеля морского монастыря это не могло не заинтересовать!) и даже касался темы, которую поднял однажды еще академик Ломоносов. Рассуждая о вере и науке, которые «суть две сестры родные, дщери одного Всевышнего Родителя», ученый написал: «Астрономы открывают храм Божеской силы и великолепия, изыскивают способы и ко временному нашему блаженству, соединенному с благоговением и благодарением ко Всевышнему!»¹⁹ ...

* * *

Ниже публикуется текст переписки архимандрита Досифея с Е.А.Головцыным; публикация снабжена комментариями.

Копия запроса Е.А.Головцына писана аккуратными печатными буквами (первый почерк; л. 2-3), черновик ответного письма архимандрита Досифея — неразборчивой скорописью (второй почерк, л. 4-6 об.). Письмо правлено третьим почерком, им же выполнена подпись в конце документа: «Досифей, архимандрит Соловецкий». Заметно, что обладатель третьего почерка не привык много писать собственноручно (характерная «корявость»). По-видимому, правка принадлежит самому Досифею.

Текст печатается согласно следующим правилам: сокращенные начертания передаются полностью, отсутствующие в современном алфавите буквы заменяются на аналоги, буква «ъ» в конце слов опускается, знаки препинания и заглавные буквы расставляются в соответствии с правилами, существующими в настоящее время.

Переписка архимандрита Досифея с Е.А.Головцыным

¹ РГАДА. Ф. 1201. Оп. 5. № 4869.

² Ломоносов М.В. Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской Императорской Академии наук майя 26 дня 1761 года // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1955. Т. 4. С. 368; Гнучева В.Ф. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX вв. М.; Л., 1940. С. 87-88; Фрадкин Н.Г. Академик И.И.Лепехин и его путешествие по России в 1768-1773 гг. М., 1953. С. 28-29; Невская Н.И. Петербургская астрономическая школа XVIII вв. Л., 1984. С.152-153; Белявский М.Т. «...Все испытал и все проник». М., 1990. С. 44.

³ Румовский С.Я. Наблюдения явления Венеры в Солнце в Российской империи в 1769 году, учиненныя с историческим предъуведомлением, сочиненным Степаном Румовским, Академии наук членом. СПб., 1771. С. 13.

⁴ Там же. С.3-17.

⁵ Румовский С.Я. Указ. соч. С. 20; Инструкция для отправленных от Императорской Академии наук в Россию физических экспедиций // Фрадкин Н.Г. Указ. соч. Приложения. С. 209-212; Гнучева вв.Ф. Указ. соч. С. 95.

⁶ Румовский С.Я. Указ. соч. С. 18-19.

⁷ Там же. С.21-22.

⁸ О зимней почте см.: «Кто в море не ходил, тот Бога не маливал» (описание путешествия с почтой Соловецкого монастыря в 1859 г.) / Подг. к печ. вв.Н.Матонина // Соловецкое море. М., 2002. Вып. 1. С. 16-17; Волков О.В. Погружение во тьму. Из пережитого // Роман-газета. 1990. № 6. С. 32-33.

⁹ Религиозно-нравственный аспект секуляризации церковных имуществ, завершившейся закрытием 4/5 (sic!) русских монастырей, был хорошо прокомментирован Е. Поселянином: «Здесь было нарушено право собственности и воля тех отдельных лиц, из пожертвований которых сложились церковные имущества. Все эти имения были оставляемы большею частью по духовным на помин души в излюбленном жертвователем монастыре; и эта последняя воля умирающих не подлежала никакому изменению. Между тем, не только эти усердные жертвы церкви были отобраны для целей мира, но и самый помин души не мог более продолжаться за упразднением самих обителей» (Поселянин Е. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века. СПб., 1905. С. 108).

¹⁰ История первокласснаго ставропигиальнаго Соловецкаго монастыря. СПб., 1899. С. 132.

¹¹ Румовский С.Я. Указ. соч. С. 21-23.

¹² Там же. С. 34-36. Гнучева вв.Ф. Указ. соч. С. 108-109.

¹³ Румовский С.Я. Указ. соч. С. 37-38; Гнучева вв.Ф. Указ. соч. С. 110-112.

¹⁴ После 1769 г. Венера проходила по диску Солнца дважды — в 1874 и 1882 гг. Новая встреча небесных тел состоится 8 июня 2004 г.

¹⁵ Фрадкин Н.Г. Указ. соч. Приложения. С. 218.

¹⁶ Лепехин И.И. Путешествия академика Ивана Лепехина. СПб., 1805. Ч. 4. С. 28-29.

¹⁷ Там же. С. 45-82.

¹⁸ Там же. С. 54-55.

¹⁹ Ломоносов М.В. Указ. соч. С. 373, 375.

Версия для печати